Северные рассказы и повести
Шрифт:
КОМАРИНАЯ СЛАВА
Самая радость для некоторых насекомых в тундре – появление человека в безветренную, моросящую, теплую погоду или в солнечную, но тоже влажную, с рассеивающимся туманом. Имел "счастье" убедиться в этом вчера и сегодня.
Всё, что может двигаться в воздухе и кусать, с огромным воодушевлением устремляется на любые покрытые и непокрытые одеждой части тела. Любой свободный миллиметр на человеческом теле становится чудесным лакомством для кровососущих. Сопротивляться бесполезно: место десятков павших тут же занимают свежие полчища страждущих. Конкуренция огромна!
Эскадрильи слепней чёрными бомбардировщиками без устали вьются над головой. Тысячи торжествующе звенящих комаров пикируют на меня со всех мыслимых и немыслимых углов атаки. Их штурм поддерживается множеством всякого рода муховидных особей разной боевой раскраски. Имен этих кусачих существ я, увы, не знаю, но то, что у них весьма плотоядные намерения – убедился.
Всю вышеперечисленную воздушную армию я всё-таки отношу к разряду рыцарского воинства, идущего в битву за мою кровь , так сказать, с открытым забралом. Их посягательства для меня, разумеется, не очень приятны, но, по крайней мере, они открыто рискуют самым дорогим, что у них есть – жизнями! Я ведь кое-кого и прихлопнуть могу, потому что вижу врага, что называется, в лицо. Мало того, комары сами трубят о своем присутствии непрестанным звоном и писком.
Это мужественные воины. Конечно, их совсем не обязательно любить, но не уважать – трудно. Особенно, если сравнить их поведение с поведением самого опасного и при этом почти невидимого противника. Что такое комариный укус? Ну, чешется в каком-то определенном месте после него. И всё.
Мошкара настолько мелка и прожорлива, что после нее у человека не чешется в одной точке, а дико зудит вся поврежденная кожная площадь. Вся - сплошняком! Зудит и опухает. Живого места на теле жертвы мошкара не оставляет. А саму её едва видно. Так и идёшь по тундре в сероватом облаке, отбиться от которого или хотя бы на секунду разредить его нет ни малейшей возможности. Мало того, эти твари просачиваются в любую крохотную миллиметровую щелочку в одежде.
Но есть на свете ещё более подлые кровососущие летучие грызуны! Называют их мокрецами. Мокрец практически не виден. Ростом это злобное животное – меньше миллиметра, меньше точки на бумаге от шариковой авторучки. Является он в сырых местностях (а таких здесь – с избытком) в сумеречное время. При ярком солнечном свете его нет. Но достаточно и получасового его присутствия, чтобы в местах его пребывания на теле можно было заметить полное отсутствие кожи. Он её выгрызает. Но сам хищник при этом – почти никогда не страдает, поскольку его попросту не видно.
Вот почему я, изрядно покусанный, пою сегодня славу комарам – благородным воздушным разбойникам! Комары – храбры и неистовы в неравном бою с человеком. Они, как и положено рыцарям, предупреждают о нападении. Они всегда готовы честно погибнуть за свои комариные убеждения! А лягушкам - и в пищу годятся. Так что в круговороте жизни у комара есть своё достойное место.
КАЖДЫЙ НАШ ДЕНЬ
Наш «уазик» сворачивает с дороги на Ямбург. Теперь мы, словно мотыльки на огонь, мчимся в сторону газового факела УКПГ-2 нашего газоконденсатного месторождения. УКПГ – это установка комплексной подготовки газа. Зрительно она выглядит как настоящий завод, впрочем, оно так и есть, хотя и называется довольно скромно: комплекс технологического оборудования и вспомогательных систем, обеспечивающих сбор и обработку природного газа и газового конденсата. Товарной продукцией любого УКПГ являются: сухой газ газовых месторождений, сухой отбензиненный газ газоконденсатных месторождений и газовый конденсат.
Однако, сегодня газовый факел почему-то не пылает. Наверное, какая-нибудь очередная природоохранная проверка. Даже случайный зритель, хотя бы раз наблюдавший это исполинское бушующее пламя вблизи, вряд ли когда-либо сможет забыть о таком завораживающем зрелище:
Возникая из мглы и снега
В необъятной глухой дали,
Пляшет свет, обжигая небо,
Вырываясь из недр земли.
Не обуздан его характер,
Неизвестен его девиз:
Как пылающий птеродактиль
Факел газа стремится ввысь.
Разворачиваясь, как знамя,
Неизменное, как плакат,
Обожжённое ветром пламя
Извивается в облаках…
А, может быть, ждут в гости очень высокое начальство? Во всяком случае, уже за то, что вместо «бетонки» теперь от сворота и до самой УКПГ под колесами нормальный асфальт, приезду начальства можно быть благодарным. Края бетонных плит любой автодороги в полярных условиях под влиянием вечной и сезонной мерзлоты непременно разъезжаются. И не только в стороны, но и вверх и вниз относительно друг друга. И езда по такой дороге, особенно в летнее время, становится ужасным (порой многочасовым) испытанием для нижней части тела каждого, кто едет по ней. А если ты сутки или больше находишься в дороге (такое здесь для многих не то что не редкость, а норма жизни), то любые хвалёные телевизионные трудности африканских авторалли превратятся для тебя в посмешище и пустопорожнюю фигню. Вот их бы сюда, этих автораллистов, особенно по зиме, в лютые морозы. Не зря говорят, что по статистике прошлого, совсем недавнего, века: из каждых десяти человек, приехавших жить и работать на Север, девятеро в итоге возвращаются обратно. Се ля ви.
В машине нас, считая водителя, четверо. Двое из них – представители подрядной организации, проводившей для нас изыскательские работы и геодезическую разбивку будущих трасс газопроводов и линий электропередач (коридора коммуникаций) между кустами скважин – их крупными группами на сравнительно небольшой площади. От кустов скважин всё добытое газовиками должно направляться в УКПГ.
Одного зовут Алексеем, другого Максимом. Русоволосый Алексей ростом меньше меня и Максима. Он - в курточке цвета хаки, в интеллигентских очках-«хамелеонах» и резиновых болотных сапогах. На вид – возле тридцати лет или чуть больше. Сидит рядом с водителем. Он приехал сюда всего полтора месяца назад и по указанию своего начальства пытался сразу же сдать нам полевые работы, проведенные ещё по зиме совсем другими работниками их организации. Однако, те ко времени его приезда отчасти поувольнялись, отчасти разъехались на другие объекты в других регионах. Когда я понял, что бедолага сам толком не знает, где находятся те объекты, которые он пытается сдать, да ещё и недочёты в работе открылись, то вместо актов о приемке работ родились предписания по их исправлению. Прошло полтора месяца. И сегодня мы едем, чтобы убедиться: как и что исправлено, если оно, конечно, исправлено.
Алексей старается, очень старается. Сегодня он совершит, на мой взгляд, мужественный поступок – ринется в самое болото, проваливаясь почти по пояс, для того, чтобы добраться до одной из точек закрепления трассы газопровода, где почему-то отсутствовала сигнальная вешка и закрепит её там. Перед этим он же сразу краской исправлял неточности в надписях на отдельных точках закрепления и углах поворота трасс.
Мне понятна основная причина таких огрехов: большая текучка кадров, проистекающая из, грубо выражаясь, копеечной для Севера зарплаты и, мягко говоря, тяжелых условий работы. Все, кто мало-мальски что-то умеет или чему-то научился, тут же ищут работу полегче и поприбыльней. Приходят новички, иногда, как сейчас ( я этих субчиков уже видел) , прямо после окончания института и, в качестве их помощников, студенты-практиканты. Ну, откуда здесь чему взяться? У Алексея было всего полтора месяца для того, чтобы что-то сделать из этих парней. Сегодня – его последний день на объекте. Вечером он улетает на Таймыр. Его переводят туда. А плотный, брюнетистый крепко сбитый Максим в зеленовато-пятнистой полевой спецодежде - его сменщик. Приехал на объект позавчера. Он, конечно, молодец, но пока не в курсе того: где тут что.
И что же это получается: встретился я с человеком по работе в первый раз всего полтора месяца назад, а теперь вижусь с ним же – в последний? Как же так можно работать? А вот так вот…
Скоро уже и по календарю грянет осенняя пора. А здесь, в тундре, она уж и без того владычествует. Потому, наверное, и мысли соответственные. Ничто в жизни не повторяется. Каждый день и миг – первый, единственный и последний такой – единовременно. Как бы только всё это – то, что вокруг, - запомнить и не растерять в себе. Не оставить беспамятству. И это низкое, северное небо с его удивительным светом – мягким, предосенне-прозрачным, сияющим из-под нависших, словно мохнатые брови, седых облаков. Небо – с лёгкими пробрызгами дождя, с воздухом – нежданно-ярким, голубым, пронзительно-прощальным.