Северный цветок
Шрифт:
— Вы предпочитаете, чтобы это, вместо вас, сделал Пьер! — спросил он с легкой обидой в голосе. В таком случае, простите за беспокойство!
— Нет! Нет! Я не хочу, чтобы вы так думали! — живо возразила она. — Я хотела и хочу сказать, что вы лично знаете во всей этой истории столько же, сколько и я! А быть может, и больше!
Она была так взволнована, что против воли всхлипнула, но тотчас же овладела собой и по-прежнему пристально посмотрела на Филиппа.
— Собственно говоря, мы по моей прихоти вдруг поехали в Черчилл, — продолжала она прежде, чем Филипп нашел реплику. — Только один Пьер
— А именно?
Но Жанна уже замолчала и лишь через пару минут почти спокойно сказала:
— Когда мы прибудем в Божий Форт, мой отец расскажет вам все!
И вдруг с прежней порывистостью она протянула ему обе руки.
— Если бы вы только знали, как я благодарна вам! — восторженно произнесла она.
На минуту Филипп удержал ее руки и почувствовал, как они дрожат. Ему показалось, что в глазах девушки накапливаются слезы.
— Видите ли, — сказал он, радостно замирая от нежного пожатия ее пальцев, — обстоятельства сложились так странно, что у меня почему-то есть некоторая уверенность в том, что вы и Пьер можете помочь мне в одном чрезвычайно важном деле. Я разыскиваю одного человека, и после того, что произошло вчера вечером на скале, и после слов вашего брата я думаю…
Он остановился. Жанна мягко освободила свои руки.
— Я думаю, что Пьер знает этого человека! — закончил он. — Я ищу лорда Фитцхьюга Ли!
Жанна ровно ничем не показала, что она слышала когда-либо это имя. Вопросительное выражение ее глаз осталось таким же.
— В Божьем Форте мы не слышали такого имени! — произнесла она.
— Я думаю, что этот Божий Форт — чудеснейшее в мире местечко! — сказал он после того, как пригнал лодку к берегу, сам выскочил на сушу и помог выйти Жанне. — Надо вам знать, что вы возбудили во мне чувство, о присутствии которого я до сих пор и не догадывался: я сделался страшно любопытным!
— Вы правы! — подтвердила Жанна. — Это, действительно, чудесное место, но каким образом вы догадались?
— Благодаря вам! — воскликнул Филипп и рассмеялся. — Вы знаете, мне начинает казаться, что вам доставляет особое удовольствие злить меня и, что называется, немного дурачить!
Он нашел очень уютное место на берегу, растянул медвежью шкуру, усадил Жанну и начал собирать сухой камыш и дрова для костра.
— Я почти уверен, что это именно так, как я только что сказал!
С этими словами он чиркнул спичкой и зажег камыш, который тотчас же отбросил яркие блики на его лицо.
Жанна воскликнула:
— Господи боже мой, ведь вы ранены! У вас все лицо в крови!
Филипп рассмеялся.
— Я и забыл про это! Не беда: сейчас помою лицо!
Он вошел в воду и начал тщательно тереть лицо. Когда он вернулся, Жанна еще внимательнее прежнего стала вглядываться в него. Огонь ярко освещал ее. Она собрала волосы в тяжелый жгут, спадавший на плечи. Филиппу она показалась еще прекраснее, чем в первую ночь встречи на скале. Одета она была так же, как и тогда, но он сразу же обратил внимание на то,
— Они ударили вас? — глухо спросил он.
В ожидании ответа он стоял с туго сжатыми кулаками, но она успокоила его улыбкой.
— Я сама виновата! — сказала она. — Я думаю, что им пришлось немало повозиться со мной!
Она весело рассмеялась при виде свирепого выражения лица Филиппа. И смех ее был так сладок и нежен, что молодой человек немедленно разжал кулаки и сам рассмеялся.
— Ну, а теперь помогите мне, — мы позавтракаем! — весело воскликнул он.
— В этом узле, мсье Филипп, вы найдете все, что вам угодно: и котелки, и горшки, и кофе, и всякую всячину.
Он вернулся к лодке и рассмеялся, как малый, беззаботный ребенок. Достав узел, он положил его к ногам Жанны и начал развязывать. Общими усилиями они вынули все необходимое, после чего Филипп повесил над огнем две вилообразные палки и укрепил на них два горшка с водой. Когда он, весело насвистывая, вернулся с новой охапкой дров, Жанна уже успела открыть банку с маслинами. Первым делом она сама полакомилась, а затем на кончике вилки протянула деликатес Филиппу.
— Я обожаю маслины! — сказала она. — Хотите?
Он взял маслину и, хотя ненавидел этот «ордевр», проглотил его с видимым удовольствием.
— Когда это вы успели полюбить маслины? — спросил он. — Ведь здесь они не растут. Надо думать, что вы привыкли к ним во время пребывания в колледже!
— Совершенно верно! — самым спокойным тоном ответила Жанна, но Филипп уловил какой-то новый оттенок в ее румянце. Ему показалось еще, что в то время, как она доставала в банке вторую маслину для себя, ее глаза загорелись насмешливым огоньком. — Ведь я была студенткой — a teneris annis!
Она, очевидно, была приготовлена к эффекту, который должны были произвести ее слова, и поэтому спокойно встретила изумленный взгляд молодого человека.
— Вы что ж, и латынью владеете? — простонал он.
— Oui, M'sieur! Wollen Sie noch eine Olive haben?
Теперь уже смех явно звучал в ее голосе. С зарумянившимся лицом она протянула ему вторую маслину. Огненные блики плясали в ее волосах, которые чудесно отливали всеми тонами киновари и золота.
— Впрочем, как это ни странно, я был готов ко всему этому! — произнес он покорно. — Но разрешите узнать, в каком колледже вы научились латыни и немецкому языку?
— В нашем Божьем Форте, мсье! Но… торопитесь, потому что вся вода выкипит!
Филипп бросился к огню. Жанна подала ему кофе, а вслед за тем холодное мясо и хлеб. Впервые за всю ночь он набил трубку.
— Вы разрешите мне курить, мисс Жанна? — спросил он. — Ведь вам известно, что при некоторых условиях ничто так не помогает, как добрый табак. — Он прибавил после того, как закурил: — Скажу вам правду: моя вера в вас начинает колебаться! И этим я обязан только вам!
— А ведь я вам сказала только правду! — невинно произнесла она. — Ничего, кроме правды.