Северянин. Трилогия
Шрифт:
Такие «дома» здесь тоже встречались — все те же шалаши, однако с большим количеством веток. А еще стены у них были частично заложены огромными валунами. Где-то выше, где-то ниже, кое-где вообще только «фундамент» был в таких камнях.
Складывалось впечатление, что эти дома попали под программу реконструкции, и она сейчас идет полным ходом, если бы не одно «но». Даже издалека, и даже моим неискушенным взглядом можно было заметить, что на валунах уже скопилось предостаточно грязи. А, следовательно, то, что я видел, являлось окончательной, завершенной конструкцией.
М-да…как
Если на Длинном острове между домами обильно рос мох и трава, то здесь повсюду была грязь. Отвратительная, чвякающая, одним своим видом говорившая, что если только ступишь в нее — обляпаешься по макушку.
Как бы подтверждая мои мысли, нами была замечена группа чумазых детишек, что-то увлеченно лепивших из этой самой грязи. Один из мальцов повернулся и уставился на нас. Однако тут же отвернулся, видать, текущие дела были поважнее, чем преследование двух непонятно зачем появившихся в городе нодов.
Если на Длинном острове между домами были узкие тропки, по которым, тем не менее, было удобно ходить, то здесь мы шли по улочке, вымощенной…нет, не булыжниками. Под нашими ногами были бревна. Именно ими тэн Ольборга решил застелить улицы. Хотя, что я могу знать? Может, камней на острове в нужном количестве не нашлось, а владельцы недоделанных шалашей не желали отдавать свои валуны. Может, некому было эти самые камни тягать. Но ведь бревен натаскали? А какая, по большому счету, разница — камень или сырое дерево? Плюс-минус вес одинаковый.
Короче говоря, идти по бревнам все же было вполне удобно. Всяко лучше, чем по грязи. Однако стоило только появиться прохожему, идущему нам навстречу, как на узкой тропинке или, скорее, бревенчатом мостике, начинались самые настоящие танцы — мы трое вертелись и крутились, как могли, чтобы разойтись, так как ни один из нас не хотел слезать с бревен в грязь.
Старик один раз оступился, и его нога погрузилась в грязно-бурую кашу по самое колено.
Женщина, наблюдавшая за нами, резавшая куриц возле входа в свой дом, невольно улыбнулась, глядя как старик, стоя на одной ноге, пытается отряхнуть вторую от налипшей грязи. Однако представление это ей быстро наскучило, и она, отрубив голову последней из куриц, принялась их ощипывать. Причем перья летели все в ту же грязь, в которую успела впитаться и кровь от отрубленных куриных голов.
Деревянные дорожки вились вокруг домов, резко поворачивали, то заставляя подниматься вверх, то резко падая вниз. В таких крутых местах бревна выложили как ступени, что лично я посчитал не таким уж и умным решением — в дождь поскользнуться на таком «покрытии» можно легко и просто. А лететь тут долго…ступенек десять копчиком посчитаешь, прежде чем достигнешь низа.
Наконец, очередной изгиб дорожки вывел нас на некое подобие площади. Здесь, в ее центре, пылал костер. Судя по его размеру, он должен быть просто гигантским, но сейчас языки пламени поднимались от переливающихся красным углей едва на метр, да и
На площади было немало людей. Но это нисколько не напоминало толпу на рынке. Нет, лотки тут и там я видел, но было их как-то слишком уж мало, а покупателей как раз наоборот. Да и покупателями толпившийся народ назвать было сложно — все они стояли небольшими группами по несколько человек и активно что-то обсуждали.
— Эй! Бабуля! — окликнул я старуху, тянущую на своем горбу котомку с чем-то. — Что здесь происходит?
— Чего? — старуха остановилась и уставилась на меня своим единственным глазом (на месте второго был огромный шрам, тянущийся на пол-лица).
— Что за собрание такое? — встрял и Копье.
— А вы кто такие? — подозрительно спросила она, разглядывая нас.
— Путешественники, — ответил я, — зашли на ваш остров отдохнуть и перекусить.
— А-а-а! Ноды! — словно бы обрадовавшись тому, что разгадала, кто мы есть такие, протянула старуха. — Нет у нас ничего перекусить. Сами уже зимние запасы начали…
Блин! Похоже, и тут со жратвой проблемы. Хреново! Где ж провизии нашим достать?
— А чего так? — спросил меж тем Копье. — Я слышал, что чего-чего, а еды на Агдире всегда вдоволь было. Неурожай, что ли?
— Ярл, чтоб его тролли сожрали! — плюнув себе под ноги, ответила старуха. — Двадцать дней назад пришли две ладьи с воинами. И часть этих прожорливых отродий Локи осталась здесь. А те, что ушли, забрали зерно и скот.
— Вы с ними даже не воевали? — удивился я.
— С кем? С ярлом? — хмыкнула старуха. — Будь я моложе, будь в моих руках прежняя сила, я бы самолично перерезала горло каждому из этих жалких трусливых выродков. Но тэн Бьерг запретил нам сражаться.
Старуха сморщилась так, будто бы съела какую-то неимоверно кислую ягоду. М-да, судя по всему, ей не особо нравится то, что происходит на острове. Приказы тэна, в частности. Но действительно, почему он не стал защищать свое селение?
Впрочем, тэн Ульф стал. И кому от этого легче? Ну, отбились мы от ярла, но теперь вынуждены бежать со своего острова, проситься на постой к соседям. Да еще и бросили свой город и пожитки, от воинов клана практически ничего не осталось. В лучшем случае человек десять, способные держать в руках оружие и умеющие им пользоваться.
— Бьерг? — удивился старик. — А где ваш старый тэн?
— Ушел в другой мир, — со вздохом ответила старуха, — пирует теперь в Вальхалле со славными воинами.
— Как? Почему? — еще больше удивился старик. — Ведь он был еще крепким и…
— Спроси у Бьерга, — ощерилась в беззубой улыбке старуха. — Ему виднее, почему его отец ушел к Одину.
— Ясно… — протянул Копье, помрачнев.
— А что тут на площади происходит? — спросил я.
— А это, ноды, вы сейчас сами увидите, — улыбка сползла с лица старухи, оно вновь стало злым и неприветливым. — А я пойду. Только трусы будут смотреть на бесславную гибель славного воина.
Последнюю фразу она произнесла довольно громко. Настолько, что ее слова услышали другие, они стали поворачиваться и недовольно морщиться в ответ.