Sex-shop «Шалунья»
Шрифт:
Самое главное. Вам должно быть по кайфу вести такой образ жизни – образ жизни обладателя бабла. Вы должны понимать, что не вы его придумывали, устраивали, шлифовали, не вам его и менять. Поэтому прежде чем бросаться загребать бабло лопатой, подумайте хорошенько и решите для себя заранее, что вы будете с ним делать. Представьте себе все как наяву, и решите, готовы ли вы кардинально изменить свою жизнь. Точней даже не так: готовы ли вы к тем переменам, которые неизбежно произойдут в вашей жизни с появлением в ней бабла, независимо от вашего желания и вашего настроения.
А изменится все.
Измениться ваша жизнь, ваше отношение к людям и
Готовы ли вы…»
Славик надолго задумался, но так ничего больше и не придумал. Никаких других бед и лишений, на которые обрекает своего обладателя бабло, он вообразить себе не мог. Оно и понятно, как воображать себе что–то, не имея к тому никакого касательства, не живя той жизнью, не ощущая ее возможностей и вибраций? Другое дело – мечтать. О, что он сделал бы, будь у него бабло, настоящее, реальное бабло он свободно мог бы перечислять до конца дня. Этого дня и дня грядущего. И каждый новый день, он уверен, приносил бы новые идеи, которые он с удовольствием вносил бы в свой список. Значит, как ни крути, а пользы от бабла гораздо больше, чем от его отсутствия. А проблем, как ему теперь казалось, с ним уж точно меньше. Ибо – решаемы.
Славик вздохнул, подошел к окну, выглянул на улицу.
Нечто, увиденное им, внушило ему оптимизм.
Это было солнце, которое хоть и пряталось за тучами, но все же было там, на небе, и при первой возможности готово было одарить своим теплом каждого. Причем каждому, независимо от заслуг и достатка, тепла достанется поровну. В этом Славик узрел высшую справедливость, благодать которой проливалась и на него. Сей факт согрел ему душу. Горечь же, выплеснутая им наружу, перестала жечь горло.
Посмотрев на исписанные листы, он не устыдился написанного, но посчитал свою миссию выполненной. Поэтому собрал рукопись в аккуратную стопку и, не перечитывая, не правя, изорвал все в мелкое бумажное крошево. Собрал все в горсть, туда же присовокупил и копошащихся в его мозгу тараканов, и, открыв окно, доверил дальнейшую судьбу «Руководства для папиков» ветру.
А ветер, казалось, только того и ждал. Он тут же превратил добычу в белое трепещущее облако и драгоценной мишурой увлек его в близлежащий парк, где уже знакомый нам папик проводил фото сессию для своей мочалки, фотографируя ее на фоне пруда и прилипших к его зеркалу перелетных жителей планеты.
Цифровая камера в руках папика была столь навороченной, что сама делала все, что надо. А иногда и то, чего делать, быть может, и не следовало, во всяком случае, то, о чем ее никто не просил. Ведь вы не забыли – камера была очень навороченной, и в этот раз самовольно зафиксировала на карте памяти гонимое ветром облако бумажного пуха. Причем, поступила по отношению к мочалке предельно цинично, спрятав ее за ним. И притом – опять же самовольно, опять же потому, что навороченная, из отдельных обрывков составила читабельный текст. Такая вот случилась фото магия.
– Что за фигня! – изумился папик, сбросив фотки с камеры на ноутбук и увидев там то, чего не ожидал увидеть, вместо мочалки – Руководство для папиков.
Название зацепило папика, как стопроцентная наживка – рыбу поймайменяшку.
И он тут же прочел чудесным образом обретенный текст от альфы до его омеги, доказав тем самым, что рукописи не рвутся в клочья и не развеиваются ветрами, ибо высекаются на небесных скрижалях.
Он так восхитился прочитанным – с чем сам был согласен в принципе и по существу, что тут же забыл про мочалку, застывшую в ожидании и истоме в нужном месте. Он захотел вознаградить автора, вложить немного денег и слегка заработать, в чем не имел сомнений, на издании Руководства. Но текст заканчивался несколько неуклюже, и подписи под ним не было, из чего папик сделал вывод, что автора нет, и никогда не существовало в природе. Или, учитывая необыкновенное явление рукописи, что автор – сама природа, ее активная часть, творческая сила. А раз так – значит, можно было не сомневаться, и он, не сомневаясь ничуть, распечатал текст и поставил под ним свою подпись.
Разве он тоже – не часть природы?
Потом, потом… Будучи чистокровных бизнесменских кровей, он издал Руководство на хорошей бумаге, в твердом переплете, под своим, естественно, именем, и в результате заработал немного денег.
Денег заработал достаточно на новую мочалку.
Новую свою мочалку он фотографировал регулярно и повсеместно, с атрибутами и без, но новых явлений священных текстов ему больше не случалось.
Поэтому через некоторое время папик, слегка разочаровавшись, но не пав духом, наделал много ню–фоток мочалки, которая была не против, и издал их в виде календаря. Денег на календаре он заработал гораздо больше, нежели на Руководстве. На них он нанял много других мочалок и хорошего профессионального фотографа, и наладил бесперебойный ритмично–циклический выпуск календарей и альбомов с обнаженной, ничем не прикрытой мочалкиной натурой.
Вот тогда он поднял настоящее бабло!
И стал наш папик – суперпапиком, обладателем множества мочалок и целой издательской империи.
Что касается Славика, так он даже и не подозревает, какую птицу удачи собственноручно выпустил в окно облаком бумажной пены. И потому спит спокойно. И имеет всех тех мочалок, что и папик. Во сне имеет, обходясь при этом без вспомогательной силы колес.
Наверное, каждый получил свое.
Наверное…
Славик и секс по телефону
Странный все же тип, этот Мамакин. Приходит, спрашивает всякую ерунду, а что у него на уме понять невозможно.
Славик смотрел в задумчивости, как друг его кружит по торговому залу в медленном танце беспричинного любопытства, рассматривая витрины и периодически разражаясь скабрезными, надо сказать, шуточками, которым сам же и похохатывает. Ну, как друг? Славик сконцентрировался на вопросе. Друг ли? Скорее да, чем нет. Во всяком случае, больше, чем просто знакомый. Они с Мамакиным, мало того, что давние знакомые, испытывали явную взаимную симпатию и при встречах всегда с удовольствием, не имитируемым обоими, обменивались приветствиями и весело пикировались. Поэтому…