Сеятели смерти

Гамильтон Дональд

— Если это действительно ты, куколка, — сказал я, — то ты явно не отказывала себе в еде. Терпеть не могу, когда мои наложницы жиреют!

— Твои наложницы! — фыркнула она. Я усмехнулся.

— Насколько я помню, кто-то заявлял свои права на этот титул самым что ни на есть активным образом. Дело было в мотеле города Тусон, штат Аризона, если мне не изменяет память.

— Но теперь-то у тебя молоденькая блондинка-жена, как мне доложили. И ты проводишь здесь свой медовый месяц. — Она внимательно следила за моей реакцией. Она выждала немного, вероятно, давая мне возможность завести монолог обуреваемого горем мужа, но, зная ее, я понял, что единственный способ заставить ее поверить, будто я действительно женился и совершаю свадебное путешествие, это

не слишком переигрывать по части постигшего меня несчастья. Надо было отыграть эту антрепризу спокойно и с достоинством. А если бы я стал ломать руки и лить горючие слезы, то этим ничего бы не добился. Она бы сразу поняла, что я валяю Ваньку. Видя, что я никак не реагирую, она театрально вздохнула:

— Ну вот, так быстро меня забыл, променял на другую! Дорогой, меня это уязвляет!

Официант расставил перед нами напитки. Когда он удалился, я сказал:

— Только одно может тебя по-настоящему уязвить, Вадя, — топор палача. Кстати, что ты тут делаешь?

— А разве это не ясно? Я узнала, что ты здесь, — вот и приехала с тобой повидаться.

— А, ну конечно. Я польщен.

— Ее игривая улыбка увяла.

— Как ни странно, Мэттью, я говорю тебе правду. Я пропустил эти слова мимо ушей.

— Как мне тебя представлять знакомым, если кто-то заинтересуется?

Она произнесла с сильным акцентом:

— А, зови менья мадам Дюмэр, дорогой. Мадам Эвелин Дюмэр. Месье Дюмэр, к нешастью, уже покинул наш мир, но, к шастью, он оставил достатошные средства для своей вдови...

— Понятно, — сказал я, бросив взгляд на ее дорогие меха. — Эвелин так Эвелин. Боже, храни Францию! Надеюсь, они крепко прибили “Джоконду” — а не то завтра же она окажется в Третьяковской галерее!

— Нет, — покачала она головой. — “Джоконда” тут ни при чем, конечно. Кому взбредет в голову тратить время и талант хорошего агента из-за кусочка холста с усмехающейся теткой! Однако я действительно была отозвана с задания в Париже. Мне позвонили в обед и сказали: “В Лондоне появился мужчина, Вадя, с которым ты знакома. Судя по нашему досье, он однажды спас тебе жизнь. Так что, видно, ты наилучший кандидат для ведения с ним переговоров. Уже поздно придумывать для тебя новую “крышу”. Полетишь в Лондон, и немедленно, под видом пышнотелой мадам Дюмэр”, — она улыбнулась. — Видишь: я обезоруживающе откровенна с тобой. И хочу тебе сразу сказать: меня послали сюда только из-за тебя. Ибо, как считают мои работодатели, я достаточно бессовестна, чтобы извлечь пользу из нашей старинной дружбы. И они не ошибаются.

Я ожидал отнюдь не этого. Чтобы выиграть время на обдумывание ситуации, я сказал:

— Ну уж и дружба! У меня еще не зажили на груди шрамы от утюга, которым вы меня с твоим напарником охаживали в недостроенном гараже.

— Это было чистое недоразумение! — заявила она, ничуть не смутившись. — Бедняга Макс!

— Бедняга Макс! — передразнил я. — Он-то после того сеанса клеймения скота полагал, что я не выстрелю, когда на следующий день в том же самом гараже он взял меня на мушку! Ну, впрочем, ты можешь назвать и это недоразумением. — Я поморщился. — Так ты это серьезно? Неужели ты и впрямь вообразила, будто я поверю, что тебя официально послали сюда для восстановления нашей старой дружбы?

— Ты такой подозрительный, друг мой! — промурлыкала она. — Не забывай: иногда игра по-честному приносит больший выигрыш, чем мухлеж. Как бы там ни было, у меня инструкции — играть с тобой честно. Видишь ли, я же знаю, зачем ты приехал в Англию.

Я и бровью не повел.

— И зачем же?

— Ты приехал сюда потому, что от вас сбежал сумасшедший — американский биохимик Макроу. Этот человек работает над созданием чудовищного бактериологического оружия, с помощью которого он собирается шантажировать весь мир, в том числе и мою страну. По крайней мере, таковы разведданные. Знаешь, в мире немало безумцев, одержимых идеей разбогатеть, и мы бы не обратили внимания на этого чудака, если бы не одно обстоятельство: он явно имеет какого-то могущественного покровителя.

Мотивы Макроу просты и понятны: деньги. Но нам не ясны мотивы его покровителей. Ими могут двигать военные соображения, а на Востоке есть некоторые страны, которые кичатся многовековой историей своей цивилизации, но которые, на наш взгляд, еще не настолько цивилизованы в политическом смысле, чтобы они, держа в руках такое оружие, заслуживали доверия.

— Ты хочешь сказать, что, имея раскосые глаза, они не обладают правильными коммунистическими взглядами?

— Не зубоскаль, Мэттью! Они не обладают и правильными демократическими взглядами. К тому же надо учитывать и расовый фактор. Не думаю, что многие в Азии будут горько оплакивать гибель белой части населения земного шара от непонятной инфекции. Нам также кажется, что в тех краях есть некоторые безответственные лидеры, которые намерены пожертвовать чуть ли не половиной собственного народа для достижения своих политических целей — ну, разумеется при условии, что правящей элите гарантировано выживание. Выжить можно будет с помощью сыворотки или вакцины. Мы считаем, что именно над этим Макроу сейчас и работает, поскольку он уже показал, на что способен, создав суперактивные вирусы обычных инфекционных заболеваний. Он, безусловно, изберет один вирус, для борьбы с которым можно будет произвести эффективную вакцину. — Она перевела дух. — Видишь, я предельно откровенна. Я рассказала тебе все, что рассказали мне. Естественно, я бы хотела сама добыть эти вирусы и формулы, но все наши попытки завладеть результатами его опытов провалились. Как и ваши.

— С чего это ты взяла?

— Ну, во-первых, уже то, что ты здесь, заставляет меня сделать такой вывод, — сказала Вадя и тихо рассмеялась. — Мы же специалисты, милый, ты и я. Нас вызывают в тех случаях, когда надо взять клиента живым или выведать его маленькие секреты. Когда нам трубят сбор, все знают, что это значит. Это значит, что все прочие методы оказались безрезультатными и осталось только одно. — Она выразительно посмотрела на меня. — Мне отдан приказ сотрудничать с тобой, Мэттью, и совместными действиями добиться устранения международной угрозы. Мы будем действовать сообща до тех пор, пока этот человек и его лаборатория не будут уничтожены.

Наступило молчание. Наконец я осторожно заметил:

— Знаешь, самое смешное, что я действительно приехал сюда провести медовый месяц. — Она ничего не ответила, и я продолжал: — Разумеется, это вовсе не означает, что я ушел в отставку.

Она слабо улыбнулась.

— Надеюсь.

— Мне надо разузнать об этом деле поподробнее, прежде чем я свяжусь с Вашингтоном. А что если мы поужинаем сегодня вместе, и ты мне все выложишь начистоту?

— Давай. Ты хочешь ужинать здесь? Я бросил взгляд на роскошный зал ресторана, начинающийся сразу же за коктейль-холлом, и ответил:

— Здешние официанты вызывают у бедняги деревенщины из Нью-Мексико комплекс неполноценности. Кажется, недалеко от Пикадилли-серкус есть ресторанчик, где можно расслабиться и спокойно поговорить.

— Как скажешь.

Она завернулась в меха и подождала, пока я встану и с истинно джентльменской учтивостью помогу ей подняться. Потом она натянула перчатки, подхватила сумочку и улыбнулась мне через плечо, давая понять, что готова.

Мы вышли из коктейль-холла, а потом, миновав вестибюль, оказались на улице. Лес был тут как тут. Швейцар не успел даже предложить нам свои услуги, как серебристый “седан” мягко подкатил к тротуару. Вадя остановилась и бросила на меня подозрительный взгляд.

— Просто у меня в Лондоне есть друзья, — пояснил я. — Залезай!

Она нахмурилась и, скептически оглядев “роллс-ройс”, снова посмотрела на меня.

— Знаешь, не то что бы я тебе не доверяла, милый, но я бы предпочла такси.

— Разумеется! — сказал я, встав сзади почти вплотную к ней. — И все-таки садись, а то, если мне придется стрелять в тебя с такого угла, твоя кровь и внутренности заляпают этот чудесный автомобиль, что было бы очень досадно, не так ли?