Сейчас и на земле. Преступление. Побег
Шрифт:
— Некоторые люди, конечно, туповаты, — сказал я. — А в таких кризисных ситуациях они начинают терять рассудок.
— У них вообще нет никакого соображения! Дик, подержите там его. Затяните дело как-нибудь. Дайте мне только час-два. Буду вам очень признателен. Очень, Дик.
— Постараюсь, мистер Коссмейер. Не могу обещать, но…
Он бросил трубку.
Я вернулся к Чарли Олту. Тот поглядел на меня обиженно, а потом рассмеялся и спросил:
— Ну что, баш на баш?
— Чарли, ты о чем?
—
На этот счет могут быть разные мнения. Но мне ничего не оставалось, как только сказать: ну что ж, хорошо, если он так хочет.
— Косси говорит, нам надо затянуть дело на час-два, пока он не раздобудет нужные бумаги. Он нам будет очень благодарен.
— Косси молодец, — отозвался Чарли. — Хороший еврей.
— Что ты хочешь этим сказать? Если еврей, так не может помочь, что ли? Что плохого быть евреем?
— Да что ты на меня накинулся? Я о нем хорошо отозвался, а ты на меня набросился.
— Да ладно.
— Ты, Дик, лучше за собой приглядывай. А то ты так себя ведешь, что можно подумать, в тебе самом еврейская кровь.
— Кто это, интересно, может так подумать? Да если хочешь знать, уж лучше б я был евреем, чем кем-нибудь еще из тех, кого я знаю.
— Ну да?
— Ага.
Он дулся на меня минуту-другую, потом взял меню.
— Не знаю, чего ты взбеленился, Дик. Разве я не говорю, что Косси один из лучших моих приятелей? Что он джентльмен высшей марки и превосходный юрист? И нечего злиться.
— Ладно. Наверное, я тебя не так понял.
— Знаешь, я вот что думаю, — сказал он. — Я, наверное, не возьму горошек. Тогда будет не два пятьдесят, а два тридцать пять.
— Я тоже, пожалуй. А если захочется, можно бесплатно взять еще хлеба.
Мы попросили официанта приготовить хорошо прожаренный бифштекс. Только мы начали есть, позвонил прокурор и передал через официанта, что пора двигаться.
— Какого черта? — возмутился Чарли. — Нам поесть нельзя?
— Нечего было заказывать бифштексы.
— Дик, как ты думаешь, сколько нам даст Косси? — спросил он.
— Ну… может, по двадцатке. Может, по пятьдесят, если продержимся до его приезда.
Чарли присвистнул.
— Пятьдесят баксов! Вот это да! Ты правда думаешь, он даст, Дик?
— А почему нет? Я от него получал раза два. И за такие трудные дела.
— Но больше и некому было платить, кроме тебя.
— Некому? — Я подмигнул Чарли.
— Фу-у! Пятьдесят баксов! Слушай, Дик. Давай дадим каждый еще по четвертаку Ху Флан Дану? [2]
Официанта звали Хоп Ли, но Чарли всегда его называл чем-то этаким. Шутил, знаете ли.
— То есть мы дадим ему пятьдесят центов плюс тридцать? Почти доллар чаевых?
2
Игра слов: who flung dung — кто швырнул навозом (англ.).
— Ну и что? Разве нельзя?
— Не знаю. А вдруг мы не сможем протянуть на столько времени?
— Ничего. Если понадобится, я Клинтона скручу и сверху сяду.
— Ну ладно, давай. Давай дадим оба. Но мне было бы спокойнее, если в те полсотни были у меня в кармане.
— Полсотни баксов! Господи! Слушай, Дик, ты все еще возишься с тем «смит-и-вессоном»?
— Я его продам. И подержанные кольты мне не нужны.
— Не нужны? Значит, ты купил новую модель у самих Смита и Вессона, а не отобрал его у того черномазого налетчика.
— Чарли, я ни у кого ничего не отбираю, улавливаешь?
— Ну, так не прохаживайся все время по поводу моего кольта. Люди это слышат, и я никогда от него не избавлюсь. У меня нашлось два или три покупателя, потом до них что-то доходило — не скажу, правда, что от тебя, — и дело расстраивалось.
— Слушай, Чарли. Не знаю, кто там что тебе наболтал, только я никогда и нигде не критиковал кольт. А даже наоборот, и могу это доказать. Как-то Дасти Креймер подошел ко мне и спросил моего откровенного мнения, и я ответил искренно, что, по-моему, никому не помешает хороший кольт. Я сказал тогда: ты меня спросил по-честному, ну так вот. Сам видишь: хороший кольт по нормальной цене, так что тебе лучше его взять.
— Ну, я же не говорил, что ты сбиваешь цену, Дик. Даже и не думал.
— Ты знаешь, почему я не хочу его покупать, — сказал я. — Чарли, я тебе несколько раз объяснял. У меня есть кольт и «смит-и-вессон», и, избавляясь от «смит-и-вессона», я оставляю себе кольт. И второй мне не нужен.
— Ну вот мое последнее слово, — сказал Чарли. — Меняюсь на кольт и пятнадцать, нет, двадцать долларов. Это мое последнее слово, Дик, как хочешь.
— Поздравляю вас со сделкой, мистер, — сказал я.
— Заплачу тебе завтра, как только получим деньжата от Коссмейера.
— Ладно, но если не будет деньжат — сделка не состоится. Деньги на бочку, Чарли.
— Получишь. Хотя бы даже пришлось этого Клинтона связать.
Мы покончили с горячим и взяли кофе с пирожными. Потом повторили, и официант почему-то не засчитал этого, так что мы оставили и эти деньги ему. Еще двадцать центов в дополнение к восьмидесяти, всего доллар чаевых ровным счетом. Нам с Чарли, знаете, было интересно, как он отреагирует, но он возился с другими, и мы решили, что пора возвращаться.