Сейчас и навсегда
Шрифт:
Мама потянулась ко мне за руку. — Жизнь меняется, — она вдохнула. — Эмилиано понимал свою ответственность, — она говорила о моем старшем брате. — Нет курсов в колледже, которые могли бы помочь ему в его будущем.
Нет, Эм был мужчиной. Его место было учиться у нашего отца. Для меня это было по-другому. Я была женщиной. Наклонив голову и улыбнувшись, я ответила: — Ты знаешь, дон никогда не допустил бы женщин в картель, если бы они не делали то, что делают папа и Эм.
Она вдохнула и сжала мою руку. — Выслушай своего отца. Здесь больше обязанностей, чем быть солдатом.
Настала моя
— Иди. Твой отец ждет.
Мое сердцебиение ускорилось, когда я отодвинула стеклянную дверь и вошла в дом. Уровень шума возрастал из-за большого количества людей, снующих туда сюда. Лола, наша домработница, руководила рабочими и поставщиками общественного питания, пока они готовились к моему выпускному вечеру. Когда наша мебель была убрана, столы, казалось, выросли среди праздничного декора, как грибы. Некоторые события требовали празднования. Будучи одним из первых выпускников колледжа моего поколения в нашей семье, сегодня произошло одно из таких событий.
Глядя на людей в черных брюках и белых топах, спешащих с места на место, я снова задалась вопросом, почему разговор с отцом не может подождать.
— Здравствуйте, — приветствия сопровождались улыбками и кивками занятых рабочих, готовившихся к наплыву гостей.
Я вспомнила шум вокруг моей кинсеаньеры, вечеринки, которая означала, что я стала женщиной. Трудно было поверить, что моя вечеринка была восемь лет назад — мой пятнадцатый день рождения. У Камилы это было три года назад, но я все еще думала о ней как о ребенке.
Поднимаясь по парадной лестнице, мои каблуки застучали по мраморным ступеням. Все еще в белом платье, которое я выбрала для выпускного, я направилась на второй этаж. Кабинет папы находился наверху лестницы, ведущей к обширной площадке. Две устрашающие огромные двери служили барьером между его бизнесом и домом нашей семьи.
Его и мамина апартаменты находились слева, а детское крыло — справа. Даже когда нам было по двадцать, мы с Эмом все еще оставались их детьми. Однако я была готова обсудить вопрос о переезде самостоятельно.
Я постучала в дверь.
— Заходи, — сказал отец.
Толкнув дверь внутрь, я увидела отца, сидящего за столом, в том месте, где его чаще всего можно было найти. Пальто, которое он носил на моем выпускном, висело на спинке его высокого кожаного кресла. Галстук на нем был ослаблен, а рукава закатаны до локтей. Как только я вошла, он поднял на меня взгляд, и улыбка сменила его обеспокоенный вид. — Кат.
— Мама сказала, что ты хочешь поговорить со мной перед вечеринкой.
Папа кивнул и встал. Обойдя вокруг стола, он сел на один из двух стульев, стоящих лицом к большому деревянному чудовищу. Он указал на другой стул. — Присаживайся. Нам нужно поговорить.
Несмотря на скручивание в животе, я сделала, как он просил: разгладила юбку платья на коленях, подоткнула ткань вокруг ног и скрестила лодыжки под стулом. Правильная леди.
Папа сел и выдохнул. — Твоя мама и я гордимся тобой, Каталина. Она хотела, чтобы ты осуществила свою мечту об образовании.
Сжав губы, я кивнула. Я знала, что они гордятся этим. Я также знала, что что-то происходит с этим разговором.
Он продолжил: — Я не хотел беспокоить тебя до окончания учебы. Времена меняются. Я никогда не лгал тебе о том, чем мы занимаемся, чем занимается наша семья. У нас есть рестораны и клубы, и ты знаешь, что как моя дочь ты предана Роригесу.
Верность — это то, о чем мы слышали всю свою жизнь. Согласиться было не сложно. — Да.
— Эмилиано поклялся своей жизнью картелю — клятва, которую невозможно нарушить. Как женщину, тебя не просят приносить клятву. Тем не менее, лояльность ожидается.
— Ты хочешь, чтобы я работала в одном из клубов или ресторанов? У меня есть предложения…
Папа поднял руку. — Хозяин будет здесь сегодня вечером.
Маленькие волоски на моей шее стояли по стойке смирно, как всегда, когда присутствовал Хорхе Роригес, точно так же, как громоотводы предупреждали нас о грозе. — Ты мне не сказал, — я изобразила улыбку. — Как мило, что он приедет на мой выпускной из Мексики, — в последний раз я видела его на кинсеаньере Камилы.
— У него была работа в Штатах, — он вздохнул. — Были трудности с внутренней безопасностью и пересечением границы, но с ними легче справиться. Продолжающиеся проблемы с русскими и тайваньцами становятся все хуже. В последнее время они даже пытались завербовать наших солдат. Хорхе считает, что пришло время заключать новые союзы.
Мой разум путался. — У нас есть союзы с дядей Николасом и другими высшими помощниками.
— Да, — ответил папа. — У нас есть наши люди, но Хорхе решил, что пришло время искать поддержки за пределами картеля, в других организациях.
— За пределами картеля?
— Есть организации, которым нужен наш продукт, и взамен они помогут защитить то, что принадлежит нам.
Я подвинулась к краю стула. — О каких еще организациях ты говоришь?
— Итальянская мафия.
Мои глаза расширились от удивления. — Картель и мафия никогда не объединяли свои силы.
— Это новая эра.
Я никогда не представляла себе день, когда члены картеля будут доверять мафии.
Папа продолжил: — Хорхе не торопился, чтобы определить лучший путь. Он общался с капо со всей страны. У итальянцев есть свои разногласия, но в целом они сильны. Не так сильны, как мы, но работая вместе, мы станем сильнее.
— Какое это имеет отношение ко мне?
Папа встал и схватился за спинку стула. — В картеле и на протяжении веков в семье уже давно сложилась практика, согласно которой самым искренним проявлением единства является семья. Я сам разговаривал с Винсентом Лучано — капо «Семьи Канзас-Сити», — Папа расправил плечи. — Сделка, о которой мы договорились, объединит картель Роригеса и семью Канзас-Сити. Винсент Лучано сам по себе легенда. Он правил KC в течение многих лет железной рукой. Он стареет, и ходят слухи о его здоровье. Слухи — слабое звено в цепи власти. Пришло время Винсенту уйти в отставку, а его сыну Дарио занять пост капо, —папа сузил темный взгляд, словно оценивая мое понимание. Наконец, он добавил: — Одинокий мужчина не пользуется таким уважением, как мужчина, имеющий жену.