Сейф командира «Флинка»
Шрифт:
По непостижимой логике пьяного Зорин решил остаться незамеченным и вильнул за кустарниковую изгородь, ограждающую главную аллею. И оттуда расслышал в тиши, как полковник, прикуривая, сказал прохожему что-то по-немецки. Тот ответил по-английски. Тогда полковник тоже перешел на английский. Перекинувшись несколькими фразами, они разминулись, при этом полковник снова по-русски громко сказал «благодарю».
— Спьяну я не придал этому значения. Город наш моряцкий, а мариманы любят щегольнуть иностранными фразочками. Но утром, как пошел автоген ему доставать, сообразил:
Зорин посмотрел чекистам в глаза, потупился и признался:
— Я же понимаю, что подонком стал. Сказать только: на днях белье с чердака унес, на похмелку... Но ведь был же я человеком. Был! Офицером! На флоте служил, присягу принимал! Вот, вспомнил, подумал обо всем этом и — пошел к вам.
— И правильно. Такое утаивать — это уже не кража мокрых подштанников, это может посерьезнее оказаться. Так что умиляться вашим решением, Константин Ильич, прямо скажу, мы не станем, а вот ежели поможете разобраться в этой странной ситуации, спасибо скажем. Важно вспомнить, что они говорили. Вы же моряк, должны знать язык.
Зорин уныло покачал головой:
— Забыл почти. Да и говорили они бегло и тихо. Понял только отдельные слова: Марс, Балтиморск... Что-то забавное еще... Сейчас, сейчас...
— Не спешите, подумайте спокойно.
— Да! Венецианский дворец! И еще — ночь. И... Нет, все.
Записывая, Рязанов повторял вслух:
— Так, значит: Марс, Балтиморск, Венециан... — Прервав запись, взглянув на Зорина: — Марс, говорите? Точно?
— Точно. Я спьяну ослышался поначалу и еще удивился: чего это они ночью тайком о Марксе шепчутся? Да еще по-английски? А тут он снова повторил, четко так — Марс.
— Значит, точно. Хорошо...
Рязанов поднялся и, кивнув Сысоеву, вышел. Сысоев продолжил:
— Скажите, Константин Ильич, ученый этот... Как вы его назвали?
— Алексей Алексеевич, — уверенно повторил Зорин.
— Да-да, Алексей Алексеевич этот — левша?
— Н-не помню... — Зорин зажмурился, вспоминая, и удивленно подтвердил: — Да, верно, левша! Вы разве знаете его?
Сысоев не ответил, задав следующий вопрос:
— Ночью полковник с ним встретился и говорил?
Зорин призадумался, пожал плечами:
— Черт его... Может, и с ним. Ростом вроде схож, а так... Темно уже было, да я за кустами, да еще косой... Нет, не скажу этого. Но и отвергать не стану: может, и с ним.
— Понимаю. А вам не показалось... Да, войдите!
Войдя в кабинет, Свентицкий не удивился, застав тут Зорина. Видимо, от дежурного уже узнал, что пропажа нашлась сама. Кивнув помощнику, Сысоев вернулся к вопросу:
— Вам не показалось странным, Константин Ильич, зачем отставнику понадобился автоген?
— Нет. Собственно, я сам ему посоветовал.
— Да? Чем это было вызвано?
— Он поначалу спросил просто: не помогу ли я ему? У него теща умерла. Он заказал где-то железную ограду могилы. Сделали, привезли. Теперь надо ее установить. А чем скрепить? Ну, я посоветовал автогеном сварить, чего проще.
— Ну да, у вас же знакомства кругом. Понятно. А себя он назвал? Адрес, куда аппарат доставить?
— Зовут его Павел Иванович, а фамилии не сказал. И адреса тоже: условились просто встретиться возле порта.
— Ясно. Так вот, Константин Ильич, доставайте ему аппарат, торгуйтесь, встречайтесь — в общем, делайте все так, будто никаких подозрений он у вас не вызвал. Понимаете?
— Чего же тут не понять. А может, все же...
— Нет, нет! От вас сейчас требуется только одно! Тем более что здесь и впрямь может не оказаться ничего особенного. Мы это сами уж... Да, кстати: если заметите где-либо близ себя вот этого товарища или меня, то и виду не подавайте, что мы знакомы. Будет нужно — сами подойдем.
Сысоев подписал Зорину пропуск на выход и, черкнув записку Свентицкому с приказом организовать наблюдение за Зориным, оставил помощника у телефона, а сам пошел проводить посетителя. Внизу в вестибюле нарочно придержал Зорина, прощаясь:
— До свидания, мы, возможно, еще встретимся. — Улыбнулся: — И все же спасибо, что пришли, Константин Ильич. Да, кстати, как вы добирались к нам?
— Обыкновенно: от порта — по трамвайному маршруту.
— Трамваем?
— Пешком. Погода сегодня такая, знаете... располагающая, — смущенно объяснил Зорин — у него просто не было ни гроша.
Во взгляде Сысоева мелькнула обеспокоенность:
— Посидите тут, я сейчас... Машину вызову.
Вернулся на этаж, зашел к Рязанову. Застал того у раскрытого железного шкафа с папками различных справочных материалов.
— Что тебя всполошило, Петр Петрович?
— Да вот, понимаешь, Марс этот... — Рязанов показал тонкую папку. — Порылся — точно: в конце войны органам СМЕРШа [10] стал известен молодой, но классный шпион-диверсант Флейшман. Под кличкой Марс он работал на Канариса, а как Джон — на Аллена Даллеса, который тогда представлял Си-Ай-Си в Швейцарии. После войны этот Марс исчез, как и многие, ему подобные. А птица это зело сволочная и хищная. Вот я и подумал, вспомнив: уж не взлетел ли опять этот стервятник?
10
СМЕРШ — «Смерть шпионам!», органы военной контрразведки в период Великой Отечественной войны.
— Гм... — Сысоев прикинул в уме. — Нет, Петрович, не похоже. Если он тогда уже был персоной в агентуре, то вряд ли теперь стал исполнителем. Масштаб не тот. Да и физически — возраст!..
— Увы, пожалуй, ты прав, — безрадостно согласился майор. — Вот «Марс» проклятущий! А «венецианский дворец» — вовсе загадка. И при чем тут Балтиморск?..
— С этим еще поломаем головы. Тут вот что всплыло. Зорин, понимаешь, шел к нам пешком и напрямую. А что, если этот левша-ученый следит за ним?