Сезам, закройся!
Шрифт:
– В микроавтобусе? – засмеялась Марина Яковлевна. – В дождь? По размытой дороге?
– Да, в дождь. Да, по размытой дороге, – внезапно подал голос Гришин, до этого безучастно лежавший на диване. – Микроавтобус, о котором идет речь, – это «Мерседес Виано». Он проедет. Я лично сяду за руль.
Утюгов повернулся к Алексею и попытался у него что-то спросить, но махнул рукой и так и не спросил.
– Ну, приступим, – Дрыгайло подняла повыше коробку от торта. – Каждый по очереди вытаскивает бумажку и разворачивает ее. У кого будет
Все сгрудились вокруг коробки. Белые бумажки выглядели совершенно безобидно, но одна из них означала чью-то смерть.
«Еще полчаса, и все закончится, – думала Лариса. – И я умру. Никто никогда не откачает воду из этих казематов, никто и никогда не найдет и не похоронит меня. Моей матери скажут, что я погибла в результате несчастного случая, и она поверит. К слову: мать уже много лет не видела меня, а теперь не увидит уже никогда».
Черная холодная вода поднялась еще на пару сантиметров.
– Мне очень жаль, что я так и не сказала о своих чувствах тому единственному человеку, которого любила все эти годы, – всхлипнула Лариса. – А может, это и к лучшему. Наверняка он уже обо мне забыл. И конечно, он правильно сделал, что в свое время принял решение уйти из института. Буквально сбежать. А я была глупой, наивной, у меня тогда еще было все в порядке с внешностью, научные перспективы соблазняли, вот я и осталась. Потом, став длинноруким уродом, я побоялась сказать ему правду, а просто перестала отвечать на звонки и СМС. Он так и не знает, что со мной случилось. А ведь пойди я тогда с ним, все в моей жизни сложилось бы иначе. И не стояла бы я сейчас в карцере по колено в воде, ожидая смерти!
Лариса закрыла лицо руками. Несмотря на годы разлуки, лицо Богдана стояло перед ее глазами, как будто они расстались только вчера.
– Лариса, поехали отсюда, – сказал тогда Овчинников. Его лицо было мрачным.
Ильина, бывшая в то время юной и красивой, пожала плечами и спрятала глаза.
– Научные перспективы… и потрясающие горизонты для человечества, – проблеяла она.
Богдан подошел к ней и взял ее лицо в свои ладони.
– Скажи, Лариса, с тобой все в порядке? Ну, в физическом смысле? – спросил он, слегка замявшись.
– Да, конечно, – удивленно сказала Ильина, а потом рассмеялась. – Ты уже знаешь историю Сени Плохоцкого? – спросила она, улыбаясь. – Да, у него язык стал зеленым и светится, но это случайно получилось, он, видимо, чай в колбе с остатками раствора кипятил или вдохнул пары какие-то, – сказала она. – Это случайность, Богдан. Тем более что Утюгов обещал исправить эту проблему.
Овчинников молчал. Он не улыбался.
– Лариса, – сказал наконец Богдан, – я не хочу говорить тебе, что случилось со мной. Просто поверь мне, что из НИИ нужно как можно быстрее бежать. Пока это еще можно сделать.
– А что с тобой случилось? – спросила девушка, удивленно глядя Богдану в глаза.
– Ты пойдешь со мной? – сказал он, отвечая вопросом на вопрос.
– Нет, – покачала головой Ильина, – лучше уж ты оставайся со мной.
– Не могу, – сказал Богдан, мучительно борясь с желанием сказать ей правду.
– И я не могу, – отрезала Лариса. – У меня здесь работа и перспективы.
Он ушел. И каждый день, строя свой бизнес, думал о Ларисе и казнил себя за то, что смалодушничал тогда. Если бы он рассказал ей все без утайки, отбросив ложную скромность и преодолев панический ужас перед происшедшим, все могло бы быть иначе…
Погрузившись в воспоминания, Ильина не чувствовала холода. Вода тем временем поднималась все выше. Вдруг что-то щелкнуло. Лариса прислушалась. Сначала она не могла понять, что произошло, а потом сообразила – перестала работать вытяжка.
– Ну все! Не утону, так задохнусь, – заплакала Ильина.
Она рыдала и не стеснялась своих слез. Все равно никто не видит…
Горстка оставшихся в живых сотрудников НИИ стояла вокруг пустой коробки из-под торта, в которой лежали бумажки, и тянула время. Никто не хотел быть первым.
– Предлагаю пропустить дам вперед, – нервно сказал Утюгов и пригладил свои седые волосы.
Вздохнув, Дрыгайло решительно запустила руку в коробку, перемешала бумажки и вытащила одну. Коллеги пристально следили за ее действиями.
– Пусто, – с облегчением сказала она, развернув белый прямоугольник.
Опять повисла пауза. Бумажек стало на одну меньше, а шансы вытащить «черную метку» увеличились.
– Ну ладно, надо быстрее решать проблему и идти в гараж к микроавтобусу, – сказал Виктор Коршунов, протянул руку и спокойно взял верхнюю бумажку.
– К сожалению или к счастью, но это не я, – сказал он, аккуратно разрывая белый клочок на части и высыпая мусор в корзину для бумаг.
Обстановка заметно накалилась. Теперь в коробке лежало всего пять листков.
– Двадцать процентов, – сказал Гришин. Он поднялся с дивана и теперь стоял и смотрел на коробку.
– Да, – сказала Марина Яковлевна, судорожным движением хватая одну из бумажек.
Она стояла, сжав ее в руке, и боялась развернуть листок. Ладонь Марины намокла от пота.
– Ну давайте же посмотрим, – подбодрил девушку Утюгов.
Марина разжала кулак. Бумага была абсолютно белой.
– Ну вот, а ты нервничала, – сказал Виктор, глядя на оставшихся четырех человек. Перед коробкой с тортом стояли Утюгов, вахтерша Василиса Егоровна, секретарша Соня Пчелкина и Алексей Гришин.
Пожав плечами, Алексей вытащил бумажку.
– Увы, мне не удастся сегодня совершить подвиг, – насмешливо сказал он. – Вы уверены, что звездочку нарисовать не забыли?
Марина Яковлевна отрицательно покачала головой.