Сезон дождей и розовая ванна
Шрифт:
Что касается Гисукэ Канэзаки, то у него действительно были веские причины затаить обиду и злость на Гэнзо Дои. Конечно, обида и злость отнюдь не всегда приводят к убийству, но могут квалифицироваться как мотив преступления.
Однако у Канэзаки было железное алиби. По результатам вскрытия время убийства Дои было установлено с предельной точностью: двадцать второе июня, от семи до девяти утра. В тех случаях, когда убийство только что произошло, экспертиза не ошибается или ошибается незначительно. Если труп пролежит долго, тогда определить время наступления смерти гораздо труднее.
Расположение трупных пятен, степень окоченения — всё подтверждало правильность выводов экспертизы, основанной
Согласно показаниям Киндзи Коянаги, Дои обедал у него во второй половине дня двадцать первого числа. Ел скияки, выпил довольно много сакэ. Анализ содержимого кишечника и анализ крови отвечали этим показаниям. По содержанию алкоголя в крови определили, что пострадавший выпил около восьми го [18] . Степень переваренности обнаруженной в кишечнике пище соответствовала времени, прошедшему с момента её приёма до наступления смерти.
18
Японская мера ёмкости, равная 0,18 литра.
Таким образом, у полиции не было сомнений относительно того, когда был убит Гэнзо Дои. Сейчас её интересовало другое: куда он направился, покинув дом Коянаги. Ушёл Дои часов в семь вечера, убит был на следующее утро. Где он находился всё это время? Где ночевал? Тут все концы обрывались. Ясно было только одно: провести ночь под открытым небом он не мог, потому что около пяти утра начался сильнейший ливень. Предыдущей ночью он был у О-Масы, а в ночь с двадцать первого на двадцать второе куда-то исчез.
Сотрудники отдела уголовного розыска уже пытались установить путь следования Гэнзо Дои после семи вечера двадцать первого июня, но ничего из этого не получилось.
На пятый день после убийства объявился свидетель. Он сказал, что двадцать первого числа в четверть восьмого у многоквартирного дома "Сёэйсо" видел двух мужчин, один из которых вроде бы был Гэнзо Дои. Его спутник, человек довольно высокого роста, обернувшись к нему, что-то говорил. Поэтому разглядеть его лица не удалось, к тому же из-за нависших туч было темно.
В этом доме жила О-Маса. Дои ночевал у неё двадцатого июня. Свидетеля спросили, не перепутал ли он числа, но число он запомнил точно, так как именно двадцать первого был в этом районе по делу. Кроме того, с полной уверенностью он не мог утверждать, что видел именно Дои, поскольку взглянул на двух прохожих мимоходом.
Из показаний О-Масы было известно, что Дои провёл у неё ночь с двадцатого на двадцать первое, а в ночь, предшествовавшую убийству, не приходил. К тому же двадцать первого июня она с пяти вечера работала, Дои, вероятно, об этом знал и вряд ли мог находиться в восьмом часу около её дома. Решили, что свидетель обознался.
На Кюсю откомандировали двух розыскников. Новый адрес любовницы Гисукэ Канэзаки дала её бывшая соседка. Кацуко Урабэ сейчас жила в городе Кумамото.
Было маловероятно, что Кацуко имеет какое-то отношение к убийству Гэнзо Дои. Однако вокруг неё заварилась хорошая каша. Канэзаки был травмирован её поведением, а тут ещё Гэнзо Дои вклинился в его личные дела, рассказал всю эту историю жене своего шефа, тем самым подлив масла в огонь. Короче говоря, показания Кацуко могли дать какую-нибудь зацепку. И вообще, в таких делах, как убийство, надо отрабатывать все возможные — и невозможные! — версии.
Розыскники вернулись на третий день и доложили следующее.
"Кацуко Урабэ в настоящее время живёт в Кумамото, по указанному адресу, в одной квартире с любовником Сабуро Ямадой. С этим
Кацуко Урабэ, нисколько не стесняясь присутствия Сабуро Ямады, сразу же подтвердила свою связь с Гисукэ Канэзаки. Ямада на наш разговор реагировал спокойно, сидел, улыбался, покуривал сигарету. Он прекрасно осведомлён о профессии своей подруги. Мужчин, в том числе Канэзаки, она принимала ради денег, которые в значительной степени тратила на Ямаду.
Мы ожидали, что эта парочка живёт куда более роскошно, чем оказалось на самом деле. Как видно, деньги, полученные Кацуко от Канэзаки и других клиентов, они уже успели истратить на различные удовольствия. Однако квартира уютная, обставлена вполне современно, о чём свидетельствует и лежачая ванна, какие теперь стали входить в моду в Японии.
У обоих — и у Кацуко Урабэ, и у Сабуро Ямады — есть алиби. Переехав в Кумамото, они города не покидали. В тот день, когда произошло убийство, никуда не выезжали. И двадцать второго июня, и накануне, и в последующие дни оба по вечерам работали в барах. Это подтвердили многочисленные свидетели".
Начальник штаба розыска вычеркнул их фамилии из списка лиц, проходящих по делу об убийстве Гэнзо Дои.
А вот фамилию Канэзаки при всём желании вычеркнуть он не мог. Из всех, кто так или иначе был связан с пострадавшим, Гисукэ Канэзаки вызывал наибольшее подозрение. Не имело никакого значения, что он депутат городского собрания и глава известной винодельческой фирмы. Люди уважаемые и богатые порой тоже становятся преступниками. Если у всех прочих, проходивших по этому делу, не было видимых причин для убийства Дои, то у Канэзаки они были.
Подперев кулаком подбородок, начальник штаба задумался. Вспоминал детали, вновь и вновь мысленно прокручивал все собранные полицией сведения. Гэнзо Дои убили двадцать второго между семью и девятью часами утра. Вывод медицинской экспертизы, сделанный на основании данных вскрытия трупа, неоспорим. У Канэзаки на это время такое же неоспоримое алиби. В его показаниях нет ни единой трещинки. Он с дневниковой точностью изложил, где был и что делал в интересующее полицию время. Свидетелей хоть отбавляй: Киндзи Коянаги, заведующий отделом образования мэрии Окавара, жена заведующего отделом учебных заведений мэрии, шофёр наёмной машины. Вернувшись к себе, Канэзаки тоже всё время был на виду, его присутствие в редакции газеты и в конторе фирмы подтверждают служащие. Нельзя допустить, что все эти люди ошибаются или лжесвидетельствуют.
Просматривая показания Канэзаки, где все его передвижения были расписаны по часам и минутам, начальник штаба задержался на одной фразе "Машину подали в половине седьмого…" Вполне возможно, что из-за шума дождя Канэзаки проснулся ни свет ни заря — в шесть часов. Но чтобы в половине седьмого утра отправиться с деловым визитом… Да ещё при таком ливне… Он, правда, ссылался на свой беспокойный характер — мол, как придёт в голову какая-нибудь тревожная мысль, так уж ему не сидится на месте. Но неужели такая обыденная вещь, как незаконная сделка, может до такой степени растревожить человека, что он очертя голову выскакивает из дома в такую рань? И не постеснялся ведь одного поднять с постели, а другого оторвать от завтрака. А впереди был целый день… Конечно, Канэзаки газетчик, возможно, ему не терпелось дать острый материал в "Минчи", но сенсации-то ведь никакой нет…