Сезон дождей и розовая ванна
Шрифт:
Мэр Мизуо Синдзиро Мияяма двадцать первого июня виделся с Гэнзо Дои, но об убийстве узнал только от опрашивавшего его сыщика.
"Дои-кун двадцать первого, то есть вчера, пришёл ко мне в мэрию. Время близилось к перерыву, и я пригласил его со мной пообедать, но он отказался, так как поздно завтракал. В столовую мы пошли всё же вместе, я ел жареного угря с рисом, а Дои выпил чашку чая. Поговорили с часок. Он сказал, что на работу сегодня не пойдёт. Примерно в половине второго я вернулся к себе в кабинет, а он ушёл из мэрии… Какое несчастье! Я просто потрясён… Да нет, я никого не подозреваю. Мне и в голову не приходит, кто и почему совершил это злодеяние… Как Дои держался? Обыкновенно. Пожалуй, только был чуточку менее бодрый, чем обычно…"
В управлении полиции был создан штаб розыска. Для дачи показаний туда вызвали бывшего мужа О-Масы — Итиро Такахаси.
"Да, я знаю, что моя бывшая супружница завела себе хахаля… Гэнзо Дои его звали. Тот самый, которого убили… Ревновал? Кто, это я, что ли? Смешно просто! Мне давным-давно нет до неё никакого дела… Где я был в ночь с двадцать первого на двадцать второе июня? А в чём, собственно, дело? Может, гулял; может, спал. Нельзя, что ли?.. Чего, чего?! Замешан в преступлении?! Я?!.. Ладно, господа полицейские, коль вы ставите вопрос ребром, я отвечу, где был. Двадцать первого, где-то около полуночи, собрались мы с друзьями и засели за карты. Ну, игра была азартная, забрало меня, да и других тоже. Так и просидели до утра. Разбежались часов в одиннадцать. Пожалуйста, проверяйте, могу всех перечислить, с кем играл. (Последующая проверка подтвердила его показания.) Почему сразу не сказал? Да боялся я, что меня заподозрят из-за О-Масы… Кстати, вспомнил
Всплыло название блюда, уже известного полиции по результатам вскрытия. На квартиру Киндзи Коянаги тут же отправились два сыщика.
Низкорослый, широкий, как шкаф, Киндзи, улыбаясь чуть насмешливо, чуть покровительственно, пригласил полицейских в комнату.
"Вчера примерно в половине третьего Гэнзо Дои пришёл ко мне домой. Я ещё не обедал, и мы вместе сели за стол.
Шёл дождь, зябковато было. Самое время поесть как следует и выпить. Ели скияки. Отличное блюдо! Прислуга принесла большую сковороду — мясо, соевый творог, желе аморфофаллю, большой лопушник, грибы. Пальчики оближешь! Впрочем, что я расписываю? Небось господа полицейские тоже знают толк в еде. Поели, сакэ выпили. Полторы четверти [17] — под скияки всегда хорошо пьётся… Гэнзо мне нравился. Мы с ним сошлись характерами. Познакомились во время предвыборной кампании. В ту пору, чтобы не привлекать к себе внимания, встречались тайком, а сейчас уже не прятались. Почему поначалу таились? Понимаете, мне-то всё равно было, я ведь поддерживал Мияяму. А вот Гэнзо испытывал некоторую неловкость. Являясь сторонником Мияямы, он как бы действовал в противовес своему шефу господину Канэзаки. Ведь Канэзаки-сан издавна был противником будущего мэра и всей его группировки. Гэнзо говорил, что вскоре уйдёт из редакции "Минчи" и создаст свою газету. Однако отношения с директором у него были нормальные. Канэзаки-сан ценил своего главного редактора, хвалил за хорошую работу.
Да, я знаю о связи Дои с О-Масой. Её бывший муж Итиро Такахаси у меня работает. Нет, никакой ревности к любовнику бывшей жены он не испытывал. Парень он открытый, бесхитростный, малейшее проявление ненависти я бы заметил. А вот кто ревновал — так это жена Гэнзо. Всё время устраивала ему жуткие сцены, закатывала истерики. В последнее время он совсем приуныл. Вот и вчера, когда мы обедали, у него вдруг испортилось настроение. Предыдущую ночь он провёл у О-Масы и теперь с тоской думал о том, что ждёт его дома. Робел он перед женой, видно, не хватало духу её как следует одёрнуть… Да, домой ему возвращаться очень не хотелось. Но не пропадать же две ночи подряд. Вот он и не знал, как ему быть… За столом мы часа четыре сидели. Гэнзо тянул время, а я не возражал — жаль мне его было. Ушёл он от меня часов в семь вечера. Куда пойдёт, не сказал; но я подумал — куда-нибудь выпить, уж очень ему домой не хотелось…
А я недолго пребывал в одиночестве. Вскоре ко мне пришёл подрядчик, который взялся строить новое здание начальной школы. Мы обсудили с ним ряд вопросов, в частности о возведении строительных лесов. Часов в одиннадцать он ушёл, я пригласил кое-кого их моих ребят. Играли в маджонг. Спать лёг около двух часов.
А утром меня ждал сюрприз. Часов в семь, когда я ещё спал, ко мне вдруг явился Канэзаки-сан. Примчался на наёмной машине под проливным дождём. Я думаю — что случилось? А дело-то оказалось пустяковым. Ему приспичило узнать кое-что об этом самом подряде на строительство новой школы. Он вбил себе в голову, что подряд незаконный. Я его уверил, что всё в порядке, так сказать, честь по чести. Но — как известно — Канэзаки-сан не ладит с нынешним мэром и постоянно ищет повода, чтобы к нему придраться. Пробыл он у меня около часа, потом на той же самой машине, которая его ждала, отправился к заведующему отделом образования мэрии. Тот мне позже позвонил, удивлялся, что господин депутат занимается делами в такую рань и ливень ему не помеха. Но надо знать характер Канэзаки-сан. Если у него появляется хоть малейшее подозрение относительно незаконных действий мэрии, он действует как таран".
17
Японская четверть равна 1,8 литра.
21
Естественно, штаб розыска по делу об убийстве Гэнзо Дои опросил депутата городского собрания Гисукэ Канэзаки. Ведь он, будучи директором издательства, где работал Дои, более других мог рассказать о личности убитого.
Как и в предыдущих случаях, в контору винодельческой фирмы "Дзюсэн" явились два сыщика. Рядом, за фанерной перегородкой, размещалась редакция газеты "Минчи", где совсем ещё недавно работал Гэнзо Дои.
Гисукэ Канэзаки был глубоко опечален случившимся. Отдав дань памяти Дои, сказал, что лишился правой руки и совершенно не представляет, как будет теперь работать. Затем подробнейшим образом описал свои действия в период, интересовавший следствие.
Протокол показаний Гисукэ Канэзаки:
"Двадцать первого июня Гэнзо Дои на работу не вышел. В связи с этим у меня с утра было много дел в редакции газеты "Минчи". Примерно с одиннадцати до четырёх часов дня сотрудники Юкио Касавара и Тадаюки Ёкой писали черновики статей, а я их читал, вносил исправления, составлял заголовки, Кроме того, мне приходилось заниматься и делами моей винодельческой фирмы. К напряжённому рабочему режиму я уже привык. Гэнзо Дои порой без предупреждения не выходил на работу, и мне в таких случаях приходилось выполнять обязанности главного редактора. Не скажу, что это давалось мне легко, однако к Дои у меня претензий не было. Он был прекрасным работником, а труд репортёра имеет свои особенности. Главное здесь контакты с людьми, и если Дои отсутствовал в редакции — пусть даже не предупредив меня заранее, я знал, что в это время он добывает материал, который, как правило, всегда приносил пользу газете.
Освободился я уже к вечеру. Часов в шесть принял ванну. Захотелось вкусно поужинать. Примерно без двадцати семь вышел из дому, погулял по городу и отправился в ресторан "Дзинъя", что на улице Дайку. Я постоянный клиент "Дзинъя", но в последнее время давно там не был. Пришёл туда часов в восемь. Меня встретила знакомая официантка О-Маса.
Держалась, как всегда, очень любезно, посетовала, что я давненько у них не был. Я полушутя спросил её, не у них ли сейчас Дои-кун. Этот вопрос я задал потому, что поговаривали, будто мой главный редактор завязал роман с этой женщиной. Она сказала, что его сейчас нет. При упоминании имени Дои её голос прозвучал с какой-то особой теплотой, и я подумал — быть может, слухи верные.
Тут появилась хозяйка, тоже упрекнувшая меня, что я их совсем забыл. Она предложила мне подняться наверх в отдельный кабинет, но я, поскольку был один, решил посидеть внизу. Попросил приготовить что-нибудь вкусное. Уселся за стойку. По части спиртного я не очень силён, так что пил мало, а ел с удовольствием. Чуть позже ко мне подошёл хозяин ресторана Гимпэй Сёдзи; мы с ним обменялись приветствиями, поболтали немного. Потом я разговорился с сидевшими рядом со мной служащими Молодёжной торгово-промышленной палаты Сантаро Сено, Уйзо Чикарамару и Гоити Уэда.
Они сказали, что по прогнозу погоды с ночи должен начаться ливень, так что в ресторане задерживаться долго не стоит, хорошо бы успеть домой пока не полило. Поскольку я сидел за стойкой, О-Маса обслуживала меня не всё время, лишь порой подходила поговорить о том о сём. Разговор был самый обычный, так сказать типично "ресторанный". Из "Дзинъя" я ушёл часов в девять, домой отправился пешком. По дороге встретил соседа, служащего фирмы Хадзимэ Каматани, и мы пошли вместе. Разговаривали о погоде, об ожидаемом ливне. На нашей улице распрощались, он пошёл к себе, я — к себе. Помнится это было примерно в половине десятого.
Дома я заглянул в гостиную. Моя жена Ясуко смотрела телевизор. Я посидел с ней минут десять, но передача меня не заинтересовала, и я поднялся к себе на второй этаж. Сразу же лёг в постель. Жена привыкла спать на первом этаже, так что, когда она легла, не знаю. Почитав минут пятнадцать журнал, я уснул.
Двадцать второго я проснулся часов в шесть. Меня разбудил шум ливня. Прогноз оправдался. Я подумал, как бы подземные воды не поднялись и не затопили подвал, хотел пойти посмотреть, но тут вдруг вспомнил об одном беспокоившем меня деле. Недавно до меня дошли слухи о незаконности подряда на строительство нового здания пятой начальной школы на улице Катана-мачи. Вчера я не успел заняться этим вопросом. Значит, надо сегодня, и как можно скорее. Такой уж у меня характер, ничего не могу с собой поделать. Придёт какая-нибудь тревожная мысль в голову, и я тут же начинаю действовать. Вскочил я с постели, попросил жену приготовить на завтрак тосты, а сам позвонил в транспортную фирму Мизуо — заказал машину. Машину подали в половине седьмого. Дождь лил как из ведра, но я поехал. Мне нужно было повидать Киндзи Коянаги.
Прибыл к нему часов в семь или около этого. Получилось не очень-то удобно: он ещё спал. Объясняю, почему я поехал именно к Коянаги: ходили слухи, что при заключении незаконной сделки он играл роль посредника. Когда он вышел ко мне, я без обиняков спросил его об этом подряде — поговаривают, мол, что подряд получен обходными путями, за определённый процент, отчисленный со средств, отпущенных на строительство школы. Коянаги постарался меня убедить, что ни о чём подобном не слышал и подряд получен на законном основании. Сделав вид, что поверил, я поговорил с ним ещё немного, распрощался, извинившись за беспокойство, сел в ожидавшую меня машину и поехал на улицу Косёмачи, где живёт заведующий отделом образования мэрии Такахира Окавара.
Прибыл я к нему в начале восьмого. Окавара, кажется, завтракал, но вышел ко мне в гостиную. Он тоже был удивлён моим ранним визитом. И удивился ещё больше, узнав, по какому делу я приехал. Сказал, что о таких слухах ничего не знает, но коль скоро они ходят по городу, ему придётся устроить тщательную проверку. Я проинформировал его относительно моего разговора с Киндзи Коянаги и откланялся. Было около девяти. Хотел ехать домой, но по пути вспомнил, что на улице Даймон-чё живёт заведующий отделом учебных заведений Тамэзо Сэкия, и решил заглянуть к нему, чтобы задать тот же вопрос. Дверь открыла его жена, сказала, что он уже ушёл на работу. Я не особенно огорчился. После полудня должно было состояться заседание городского собрания, так что возможность поговорить с ним мне представится. Домой я вернулся, кажется, в половине одиннадцатого. Дои в это утро опять не вышел на работу, и мне пришлось, как и накануне, заняться редакционными делами. Затем я отправился на заседание, которое началось в час дня. Около двух мне позвонила жена и сказала, что Гэнзо Дои убит. Совершенно потрясённый, я поспешил домой".
Полиция, проверяя показания Канэзаки, опросила всех названных им лиц, в том числе и шофёра наёмной машины, и все, как один, эти показания подтвердили. А с Киндзи Коянаги беседовали раньше.
Таким образом выяснилось, что Гисукэ Канэзаки никакого касательства к убийству Гэнзо Дои не имеет. На то время, когда по заключению медицинской экспертизы был убит Дои, у Канэзаки было неоспоримое алиби. Между семью и девятью часами утра двадцать второго июня Канэзаки нанёс несколько визитов. Конечно, это раннее метание по городу под проливным дождём выглядело странно, но люди, с которыми он общался в эти часы, Киндзи Коянаги, заведующий отделом образования Окавара и шофёр, не сказали ни одного слова, которое шло бы вразрез с объяснениями Канэзаки. Смешно было думать, что эти трое сговорились, чтобы создать ему алиби.
Все нити оборвались, следствие зашло в тупик. Полиция недоумевала, кто и почему убил Гэнзо Дои. Мотивы преступления были совершенно непонятны. Ограбление отпадало. Оставались месть и ревность.
Может быть, действительно, ревность?.. С одной стороны — бывший муж О-Масы, с другой — жена Гэнзо. С Такахаси уже беседовали. У него на время убийства тоже было алиби. Решили послушать, что скажет жена убитого Томико. Она сразу взяла крикливый тон. Её толстощёкое лицо всё время дёргалось, искажалось — то ли от горя, то ли от злости.
"Кто убил моего мужа? Да это же каждому ясно! Кот этой наглой бабы; кто же ещё?! О-Маса, шлюха эдакая, прознала, что у Гэнзо завелись деньги, и прикинулась влюблённой, а сама только и думала, как бы запустить руку ему в карман, да поглубже, поглубже! С полгода назад заметила я неладное. Приступила к мужу, он поначалу отнекивался, потом признался — от меня не отделаешься, не слепая ведь. Признаться-то признался, но не образумился. В последнее время до того обнаглел, что стал открыто ходить к О-Масе и ночевать оставался. А она, знай себе, его обирала. Огромные деньги из моего дурака вытянула. Вот мужик её и приревновал, озлился да и расправился с Гэнзо. Она, она во всём виновата! Мало того что ограбила, так ещё и убила! Пусть не сама, не своими руками, но всё равно виновата!.. Какие такие огромные деньги? Сколько он получал в газете? Да не так много получал… Ну что вы прицепились с этими деньгами? Для меня — огромные, а для кого-нибудь другого, может, пустяки… Да по мне хоть бы одну-единственную иену он на неё потратил, всё равно огромные деньги, раз содрала их чужая баба…"
После этой невразумительной болтовни об "огромных деньгах" полиция решила ещё раз побеседовать с О-Масой. При вторичном опросе она поначалу держалась скованно, но потом, испугавшись, как бы её не заподозрили, разговорилась и рассказала много интересного.
"Не стану отрицать, Гэнзо-сан, действительно порой давал мне деньги. Довольно крупные суммы. Если разложить по месяцам, получится что-то около сорока тысяч иен в месяц… А ещё во время весенних каникул он возил меня на горячие источники Намицу. Я, признаться, удивлялась, спрашивала его, откуда у него столько денег. Интересовалась, большое ли он получает жалованье. Оказалось, жалованье не такое уж большое — около пятидесяти тысяч в месяц. А он говорил — плевать мне на жалованье, у меня, мол, есть другие доходы. Любопытно мне стало, что за доходы, принялась я расспрашивать, он и рассказал. Оказывается, "Минчи" подвидом платы за рекламу и помощи газете берёт крупные суммы у фирм и магазинов. Платят они, конечно, неспроста, в том лишь случае, когда боятся, что в газете появится статья, разоблачающая их тёмные дела. В последнее время Гэнзо-сан занимался этим очень успешно, ему ведь многое было известно. Я сказала, что Канэзаки-сан, если догадается, может не на шутку разозлиться — ведь эти деньги предназначаются ему. Но Гэнзо-сан, что называется, закусил удила. Гнев директора его ничуть не страшил. Он вообще собирался в скором времени уволиться и основать свою газету. Говорил, что он покажет Канэзаки, если тот будет поднимать хвост. У него появилась сильная поддержка — он перешёл на сторону Мияямы, тайком конечно. И Мияяма обещал финансировать новую газету, если Гэнзо-сан уйдёт из "Минчи"…
Могу вам рассказать и ещё кое-что. Канэзаки-сан очень не хотел, чтобы Мияяма стал мэром. Пускался на разные хитрости, пытался выставить своих кандидатов. Гэнзо-сан тогда придумал, как сорвать его планы. И дважды ему это удалось, при поддержке господина Мияямы конечно. Так что Гэнзо-сан немало потрудился за кулисами во время предвыборной кампании.
Когда мы весной ездили на горячие источники Намицу, я узнала, что у господина Канэзаки была содержанка. Гэнзо-сан, бывая в Кумотори, уже слышал об этом от влиятельных людей из партии "Кэнъю", а потом в Намицу расспрашивал гостиничную горничную, и она всё подтвердила. Так вот, женщина эта жила в Намицу, а Канэзаки-сан всё время к ней ездил. Молодая, ей двадцать четыре года, красивая, одета по последней моде. Говорят, квартира у неё роскошная, как у какой-нибудь актрисы. Всё бы ничего, да только она оказалась проституткой и принимала не одного только господина Канэзаки. А он совсем потерял голову, влюбился, видно, по-настоящему, тратил на неё большие деньги. Верил, что она принадлежит только ему. В конце концов она, выкачав из него уйму денег, взяла под ручку своего любовника, молодого парня, и удрала на Кюсю. Вот так и кончился роман господина Канэзаки… Он вообще к женщинам неравнодушен. Мне он тоже делал авансы…
Гэнзо-сан ужасно развеселился, узнав эту историю, и всё рассказал его жене. Я была против, говорила, что не следует так поступать — нехорошо, да и не надо дразнить человека. Только Гэнзо-сан не послушался. После этого, по слухам, в доме господина Канэзаки началось что-то ужасное. Каждый день скандалы, настоящий ад… Канэзаки-сан, кажется, догадывался, кто в этом виноват, но молчал. Гэнзо-сан продолжал у него работать, и в их отношениях вроде бы ничто не изменилось…
И вот теперь случилось такое несчастье… Но я в этом не виновата, совершенно не виновата. Не знаю, кто вам сказал, будто у меня есть какой-то мужчина, который приревновал меня и убил Гэнзо-сан. Это ложь, гнусная клевета… И знаете, может быть, я заблуждаюсь, но мне кажется, что Канэзаки-сан затаил глубокую обиду. Гэнзо-сан встал ему поперёк горла…"
Штаб розыска занялся проверкой показаний О-Масы. В деле появились новые имена. Однако беседа с несколькими депутатами провинциального собрания Кумотори и заместителем председателя провинциального комитета "Кэнъю" Ёситоси Тадокоро ощутимой пользы не принесла. Подтвердилось лишь то, что о связи Канэзаки с проституткой из Намицу многим было известно. Стали копать дальше. Попытались понять, не связана ли закулисная деятельность Гэнзо Дои в период предвыборной кампании с внезапными отказами Мицухико Сугимото и Кейсукэ Огавы баллотироваться на пост мэра. Узнали, что у обоих побывал Киндзи Коянаги. При повторном допросе Коянаги этого не отрицал, но сказал, что оба его визита к выборам мэра никакого отношения не имеют, а просто, мол, захотел посетить двух высокоуважаемых людей, а Тадокоро и Мияяма никогда ни с какими просьбами к нему не обращались.