Сезон гроз
Шрифт:
— Что, я полагаю, ты сделаешь без особого сожаления. Думаю, что при нынешних властях у Керака нет больших шансов победить в конкурсе на самое приятное место под солнцем. Эту виллу продашь, купишь другую. Хотя бы в Лирии, в горах. Лирийские горы сейчас в моде. Многие чародеи переехали туда, потому что там хорошо, и налоги разумные.
— Не люблю горы. Предпочитаю море. Не волнуйся, я найду себе какую-нибудь пристань без особых проблем, при моей-то специальности. Женщины есть везде, и все они во мне нуждаются. Пей, Йеннифэр. Твое здоровье.
— Мне все
Литта театрально вздохнула.
— Последние дни были трудные. Дворцовый переворот, эта страшная буря, ах… И еще утренняя тошнота… Я знаю, после первых трех месяцев она пройдет. Но это же еще целых два месяца…
В тишине, которая наступила, можно было услышать жужжание осы, которая кружила над яблоком.
— Ха-ха, — нарушила молчание Коралл. — Я пошутила. Жаль, что ты не можешь увидеть своего лица. Ты попалась на розыгрыш! Ха-ха.
Йеннифэр смотрела на верхнюю часть стены, поросшую плющом. И долго туда смотрела.
— Ты попалась на розыгрыш, — издевалась Литта. — Бьюсь об заклад, что у тебя сразу же заработало воображение. Признайся, ты сразу связала мое благословенное состояние с… Не строй мин, не надо. Новости должны были до тебя добраться, слухи распространяются, как круги на воде. Но будь спокойна, в слухах нет ни крупицы правды. Шансов забеременеть у меня не больше, чем у тебя, ничего в этом отношении не изменилось. А с твоим ведьмаком у меня исключительно деловые отношения. Профессиональные вопросы. Ничего более.
— Ах.
— Люди есть люди, они любят сплетни. Если видят женщину с мужчиной, тут же делают из этого любовный роман. Ведьмак, я признаю, бывал у меня довольно часто. И нас действительно видели вместе в городе. Но это было, повторяю, связано только с деловыми интересами.
Йеннифэр отставила бокал, поставила локти на стол, соединила кончики пальцев, сложив руки домиком. И посмотрела рыжеволосой чародейке в глаза.
— Primo, — Литта слегка кашлянула, но не опустила глаз, — я никогда не сделала бы ничего подобного подруге, Secondo, твой ведьмак мной совершенно не заинтересовался.
— Не заинтересовался? — Йеннифэр подняла брови. — В самом деле? Чем это объяснить?
— Может быть, — Коралл слегка улыбнулась, — его перестали интересовать женщины пожилого возраста? Независимо от их нынешней внешности? Может, он хочет по-настоящему молодую? Мозаик! Иди сюда. Ты только посмотри, Йеннифэр. Цветущая юность. И совсем недавно — невинность.
— Она? — надулась Йеннифэр. — Он с ней? С твоей ученицей?
— Ну, Мозаик. Пожалуйста. Расскажи нам о твоем любовном приключении. Нам очень интересно послушать. Мы обожаем романы. Истории несчастной любви. Чем несчастней — тем лучше.
— Госпожа Литта… — девушка вместо того, чтобы покраснеть, мертвенно побледнела. — Пожалуйста… Вы ведь меня уже за это наказали… Сколько раз можно наказывать за одну и ту же провинность? Не заставляйте меня…
— Рассказывай!
— Оставь, Коралл, — махнула рукой Йеннифэр. — Не мучай ее. К тому же не слишком это интересно.
— Вот в это я не верю, — Литта Нейд ухмыльнулась. — Ну ладно, прощу девушку, в самом деле, я ее уже наказала, вину ей простила и позволила продолжать учебу. И меня уже не забавляет, как она бормочет свои признания. Вкратце: она влюбилась в ведьмака и сбежала с ним. А он, когда она ему надоела, попросту ее бросил. Однажды утром она проснулась в одиночестве. Постель от любовника остыла и след его простыл. Он ушел, потому что должен был. Развеялся как дым. Унесло ветром.
Мозаик, хотя это казалось невозможным, побледнела еще сильнее. Ее руки дрожали.
— Оставил цветы, — тихо сказала Йеннифэр. — Букет цветов. Правда? Мозаик подняла голову. Но не ответила.
— Цветы и письмо, — повторила Йеннифэр.
Мозаик молчала. Но румянец медленно возвращался на ее лицо.
— Письмо, — сказала Литта Нейд, испытующе глядя на девушку. — О письме ты мне не говорила. Не упоминала об этом.
Мозаик сжала губы.
— Так вот почему, — с внешним спокойствием закончила Литта. — Вот почему ты вернулась, хотя могла ожидать наказания более сурового, гораздо более сурового, чем то, которое получила в результате. Именно он велел тебе вернуться. Если бы не это, ты бы не вернулась.
Мозаик не ответила. Йеннифэр также молчала, накручивая на палец черный локон. Вдруг она подняла голову, посмотрела в глаза девушке. И улыбнулась.
— Он велел тебе вернуться ко мне, — сказала Литта Нейд. — Он велел тебе вернуться, хотя мог представить, чего можно было ожидать с моей стороны. Такого, признаться, я не предполагала.
Фонтан поплескивал, пахло мокрым камнем. Пахло цветами, пахло плющом.
— Тут он меня удивил, — повторила Литта. — Не ожидала такого от него.
— Потому что ты его не знала, Коралл, — спокойно ответила Йеннифэр. — Ты его совсем не знала.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
What you are I cannot say;
Only this I know full well -
When I touched your face today
Drifts of blossom flushed and fell.
Мальчишка конюх получил полкроны уже с вечера, лошади были оседланы и ждали. Лютик зевнул и почесал затылок.
— О боги, Геральт… Нам действительно нужно так рано? Ведь еще темно…
— Не темно. В самый раз. Солнце взойдет где-то через час.
— Целый час, — Лютик взобрался в седло мерина. — Я бы лучше этот час поспал…
Геральт прыгнул в седло, подумал, дал конюху еще полкроны.
— Сейчас август, — сказал он. — От восхода до заката около четырнадцати часов. Я хотел бы за это время уехать как можно дальше.
Лютик зевнул. И как будто только сейчас заметил неоседланную кобылу в яблоках, стоящую в стойле за перегородкой. Кобыла махнула головой, желая напомнить о себе.
— Погоди, — встрепенулся поэт. — А она? Мозаик?