Сезон клубники
Шрифт:
Всю дорогу до дома Артем молчал, а когда я остановила у подъезда, будто очнулся.
– Когда ты говорила, что за детьми поедешь? – спросил он почти равнодушно, и я посмотрела на него удивленно.
– Путевка у них кончается через шесть дней. Мне казалось, мы вместе поедем. Разве ты не соскучился по ним?
– Конечно, соскучился, как ты можешь спрашивать! Мне кажется, что за эти десять дней, пока я их не видел, мы прожили целую жизнь.
– И мне так кажется, – шепнула я, целуя его. – Но ты не ответил: я поеду
– Нет, не стоит загадывать, – сказал он, все еще о чем-то раздумывая. – Может, за это время все и выяснится.
– Что – все? Ты имеешь в виду пропавшую Лилию?
– И не только ее. Я думаю о Валерии. Выходит, что она все это организовала...
– Может, не только она, но и ее Рафик.
– Не важно. Главное, это она пообещала нам, что все будет тип-топ. Получается, вызвала на верную смерть. Санька-то погиб, а я спасся чудом...
Он поцеловал меня как-то с надрывом. Чувствовалось, что эти мысли не дают ему покоя.
– Но Саша... у него случился сердечный приступ.
– А почему? Потому что он чувствовал, что в нашем деле нечисто, переживал... нет, в его смерти тоже Валерия виновата. И что же, никак за это не поплатится?
– Ты собираешься мстить женщине?
Я пыталась сбить его с этого настроя. Злилась. Что-то говорила, к чему-то призывала, но он уже мыслями был далеко.
– А какая разница, кто она? Разве человеку не все равно, какого пола его убийца?
Глава восемнадцатая
Когда я привезла из сельской больницы Артема, то устроила его отдыхать, а сама поехала к родителям. И рассказала им обо всем, то есть примерно одну четвертую от всей истории, случившейся с нами. Заодно отдала один старый долг, хотя мама бурно протестовала.
– Я давала их не вам, а внукам, – говорила она.
Но я должна была с ней расплатиться, потому что деньги эти как бы связывали меня с той неприятной порой в наших отношениях с Артемом, когда он почти отошел от дома, а я не обращалась к нему даже по поводу отсутствия денег. В общем, в один прекрасный момент я заняла нужную сумму у матери, чего прежде не делала никогда.
– Если ты давала деньги внукам, то лучше купи им что-нибудь. Потрать деньги, как говорит наш бухгалтер, целевым назначением. То-то они обрадуются...
Сообщение о ранении Артема мать потрясло, но весьма своеобразно.
– И ты была в это время вместе с ним? – вскричала она. – В одной машине?!
– Нет, ехала следом, – ехидно сказала я.
– Белла, сейчас не время для шуток. Я так и знала, что в конце концов этот шофер...
– Мама! Если ты будешь продолжать говорить в том же тоне, я уйду.
– Галочка, что ты в самом деле, – как всегда мягко принялся журить ее папа, – девочка переживает за мужа, это же так естественно.
– Как ты не понимаешь! – не могла успокоиться мама. – Дети могут расти без отца, но без матери... Ты не подумала, что они могут остаться сиротами!..
Она поневоле все время срывалась на крик. Говорят, что якобы бабушки любят внуков гораздо больше, чем детей, но к моей маме это утверждение не относится. Она любила внуков и уделяла им столько внимания, сколько и должна уделять бабушка, но меня... меня она до сих пор любила больше и сейчас наверняка умирала от страха, представляя, что я могла погибнуть.
К сожалению, мы с ней слишком хорошо друг друга знали. И как ни жестоко это звучит, я понимала также, что моей маме нельзя уступать. Она как агрессивный полководец тут же осваивала это уступленное пространство и с еще большим напором шла вперед на захват следующего. И так до бесконечности.
– Все, мама, проехали, – решительно прервала я ее стенания. – Вряд ли когда-нибудь еще я поеду с ним в рейс... Кстати, навещать Артема не нужно.
– Как это не нужно? – сразу вскинулась она. – Как бы то ни было, он наш зять.
Ну почему моя мама всегда все делает назло? Только что метала в адрес Артема громы и молнии, и вот уже возмущается, что ее освобождают от тягостной обязанности навещать его.
– Как-нибудь потом. Сейчас ему вредно волноваться.
– Ты хочешь сказать, что мой приход... – начала закипать мама, – вызовет дополнительные волнения и ухудшит его состояние?!
Но тут я и сама одумалась. Делать больше нечего, как дразнить собственную мать. Что поделаешь, если ее реакция давно предсказуема. Я знаю заранее, что она скажет и как себя поведет, и при желании могу играть на струнах ее души нужную мелодию. Люди авторитарные и самоуверенные весьма однообразны.
В общем, я стерва еще та, вся в свою мамочку! Сначала довела ее до точки кипения, а потом дала задний ход – поменяла тон на просительный:
– Давай лучше сделаем так: через неделю я поеду в лагерь за детьми. Артему к тому времени станет гораздо лучше, мы все вместе соберемся, приготовим шашлыки и закатим пир на весь мир. Хорошо?
– Хорошо, – медленно произнесла мама.
Может, она и авторитарная, но вовсе не дура.
А потом я заехала за Танькой, а уже с ней вместе ходила на рынок, купила говяжью мякоть и пообещала сделать свои фирменные отбивные, пока она будет общаться с моим мужем.
– Со своим дружком, – сказала я.
Иной раз они о чем-то секретничают, а когда в комнату вхожу я, то замолкают. Я не ревную, но угрожаю им тоже завести себе друга, с которым буду секретничать.
– С Андреем ты не поругалась? – спросила я, потому что застала Таньку одну, вяло переговаривающуюся с попугаем Петькой.
– Не поругалась. Он на дежурстве... Ты не знаешь, сколько лет живут попугаи? Наверное, Петька давно на пенсии, потому и всем недоволен. Интересно, мясо хоть у них вкусное?