Сезон клубники

Кондрашова Лариса

– Что это? – тихо спросила Лилия.

– Не видишь? Клубника. Тебе сколько лет? Сорок пять?

– Сорок два, – ответила она, все еще не решаясь притронуться к клубнике.

– Жизнь у тебя только начинается! – сказала я. – Возьми ягодку в рот и загадай желание. Вот увидишь, сбудется.

Не знаю, что это меня на патетику потянуло. Наверное, Лилия мысленно усмехнулась. Разница в возрасте между нами навевала на нее грустные мысли.

– Какая огромная! – восторженно ахнула она, с трудом вынув первую клубничину, всего лишь

чуть уже широкого горла банки. – Кому ты ее везла?

– Никому конкретному, – буркнула я, заводя машину.

Конечно, мне нелегко было выходить из состояния эйфории. С трудом я осознавала тот факт, что если я собиралась впредь быть рядом с Артемом изо дня в день, посвящать свою жизнь только ему, дышать только для него, то он по отношению ко мне вовсе такого не чувствовал.

– Говоришь, Сашу похоронили? – тихо спросила Лилия; отчего-то и ей эта здоровущая клубника в горло не лезла. Она, кажется, с трудом съела одну ягоду.

– А ты думала, до сих пор лежит в морге, тебя ждет?

– Зря ты так, – печально проговорила она. – Что уж я тебе такого плохого сделала?

– А что хорошего? – огрызнулась я. – Вон мой муж все бросил и к тебе на выручку помчался.

– Ты и в самом деле ревнуешь? – удивилась она.

– Кстати, не поняла, чего тебя здесь держали? – Я не собиралась отвечать ей на сугубо личный вопрос.

Лилия смутилась и нарочито внимательно посмотрела за окно.

– Я у Валерии вроде домработницы была. Готовила для нее и этих мужиков...

Она запнулась.

– Что? Неужели... – Я постеснялась озвучить свою догадку.

– Рафик говорил, на безрыбье и рак – рыба. Кобелина еще тот. Ему всегда нужно: в завтрак, обед и ужин...

Я хотела брякнуть: «За что боролись...», но передумала. Зачем? Разве Лилия не получила свою порцию унижений в полной мере? Интересно, если бы мы с Артемом не приехали, она бы так у Валерии и жила?

– Ты сможешь это забыть?

– Бог наказал меня за то, что я не довольствовалась тем, что имела, – проговорила Лилия и, помолчав, добавила: – Только все бесполезно. Ты же видела, я моментально взрываюсь, забывая обо всех своих обетах. Беспричинная злость – это уже диагноз. Может, мне транквилизаторы попить?

– Попробуй, – пожала я плечами.

– Как ты думаешь, их арестуют?

– А есть за что?

– Конечно. Они же за полгода четырех водителей большегрузов убили, а еще у двух отобрали фуры и покалечили... Правда, после того, как четверо из них погибли, Рафик вроде притих, но я думаю, ненадолго.

«Четверо, не пятеро!» – мысленно обрадовалась я.

– И Рафик так спокойно тебе обо всем говорил? – усомнилась я.

– А он не сомневался, что я там и останусь. Смеялся: как раз сейчас парни роют котлован, и мне удобно будет лежать. В бетоне... Как там Иришка, Сонечка? – спросила Лилия опять без перехода. Видно, мысли у нее в голове толпились беспорядочные, вот она и выдавала их, как говорится, в порядке поступления.

– Дочь твоя с мужем как раз с отдыха вернулись, если ты помнишь, и тут такое... Знаешь, я даже не знала, как говорить, бекала-мекала, но Иришка сама догадалась.

– Она после родов совсем слабенькая стала, – вздохнула Лилия.

– Узнала обо всем и в обморок упала.

Сказала и вздрогнула от глухих рыданий, которые донеслись с заднего сиденья.

– Дура! Господи, какая дура! Зачем я уехала?!

Прошло, кстати, уже два с половиной часа, как мы покинули тот самый городок, куда прежде наведывались наши мужья, один из которых опять застрял там же.

– А что этой самой Валерии наши мужья раньше возили? – спросила я будто невзначай, чтобы сбить с минорного настроя Лилю.

– Овощные консервы, что же еще! – с ожесточением проговорила она.

– Можно подумать, она их ближе не могла купить!

– Ближе – дороже, а наши ей, кроме того, то помидоры везли, то синенькие. Что в дороге не слишком портилось.

– Ну ты и загнула, помидоры – и вдруг не портились!

– Представь себе! Везли бурые, в дороге они дозревали. Все равно автохозяйству было выгодно. Тогда царствовал бартер. Это теперь бартером пользуются все реже... А ты что, не знала?

Не знала, вот именно! Я и вникла-то во все только в их последнем совместном рейсе, и то потому, что была в отпуске, да потому, что рейс был личный, коммерческий...

– Понятно, не вникала, – правильно расценила мое молчание Лилия. – Где редактор издательства и где простой шофер, что между ними может быть общего?

В ее тоне опять появилась снисходительность. Чего я решила – да и она сама уверяла, – будто можно в момент вдруг взять и преобразиться. Стать другим человеком. Нет, Лилия Коваль так и умрет змеей...

Машину я поставила в гараж, когда на часах уже было два часа ночи. Наскоро приняла душ и заснула как убитая. Видно, моему организму был необходим этот отдых – глубокий, без сновидений.

Утром я проснулась часов в одиннадцать, да и то от телефонного звонка. Звонила моя обеспокоенная мама.

– Белла, что случилось, почему ты не звонишь? По моим подсчетам, вы давно должны были бы вернуться.

– Я же говорила, все будет зависеть от тамошних врачей...

– Теперь Артем выздоровел?

– По крайней мере в самом ближайшем будущем он собирается выходить на работу.

– Тогда почему ты не звонила?

– Мама, я в два часа ночи приехала. И проснулась только что...

– Ты приехала одна?!

– Одна.

– В два часа ночи? Куда смотрит твой муж?

Я могла бы сказать, что он смотрит, какой бы еще подвиг совершить, на что милиционеры смотрят, мягко говоря, неодобрительно. Тормознули его, надо полагать, для дачи показаний. А возможно, он оказал сопротивление работникам правопорядка, иначе почему у него ссадина на скуле.