Сезон летающих деревьев
Шрифт:
— Даже не думай украсть что-нибудь и не поделиться со мной! — пригрозил Аргус. — Ты самый неуклюжий вор в мире! Кто же так делает у всех на виду?
Лури склонил голову и уставился на Инто всей бездонной скорбью голодных глаз. Пришлось поспешно отломить кусочек лепёшки и протянуть лису. Он тут же проглотил угощение и облизнулся.
— Как ты смеешь кормить это животное вместо меня?! — выпалил Аргус, и, опомнившись, поспешно добавил: — То есть, дай мне тоже, пожалуйста.
Инто осторожно протянул оставшийся кусок иномирцу.
— Так-то лучше. Спасибо.
Лури потёрся о сапог хозяина, выпрашивая еду, но тот и не подумал делиться. Не надеясь выклянчить еду, лис похромал к реке. Инто заметил, что у него перебита лапа.
— Что за жизнь! — Аргус грел воду в жестяной фляжке над костром. — Ни тебе еды, ни пуховой перины. Конечно, моя постель в последнее время оставляла желать лучшего, потому что некому было её вычищать и взбивать, но после того, как я десяток дней спал на ветке дерева — кровать кажется райским гнёздышком. Я только-только избавился от радикулита и ломоты в костях, а чувствую себя старым и дряхлым, как вон тот трухлявый пенёк.
— А сколько тебе лет?
Инто не понимал и половины из того, о чём говорил новый знакомый.
— Мне дев… тринадцать, — мальчик кивнул сам себе. — Да-да. Мне тринадцать. А тебе сколько лет? И почему ты сидишь тут один, да ещё и есть не хочешь? Кто же в здравом уме не хочет есть?
— А ты расскажешь мне, откуда ты и почему спал на ветке дерева? — оживился Инто.
— Я прилетел с севера на дубе. Не самый удобный способ передвижения, уверяю тебя.
Инто уставился на Аргуса круглыми глазами. Он слышал, что деревья иногда мигрируют на юг из холодных земель, но никогда этого не видел.
— Теперь ты рассказывай, — потребовал Аргус, глотнув горячей воды, чтобы размягчить вставшую комом в желудке плохо прожёванную лепёшку.
Лури быстро прихромал обратно и лёг сушиться подле ног хозяина. Инто показалось, что зверь как-то странно на него смотрит. Как будто чего-то ждёт. Еды, наверное.
Шумела река, всполохи костра взвивались в ночное небо россыпями искр. Инто немного помедлил, но снова посмотрел на светлые вихры собеседника и успокоился. Аргус ни за что не станет пытать его в отличие от черноволосых иномирцев.
На середине рассказа благодарный слушатель начал клевать носом, но Инто так разошёлся, что не заметил. Его лихорадило от воспоминаний и горького осадка вины, и он наговорил много лишнего. К счастью, Аргус этого не слышал. Он сполз ближе к костру и мерно сопел, облокотившись о ствол дерева. Лури, напротив, был весь во внимании.
— Дай-ка я взгляну на твою рану, — предложил Инто.
Ему внутренне полегчало и захотелось чем-то заняться. Он осторожно потянулся к лису, но подумал, что тот может укусить, и одёрнул руку. Лури подполз ближе и сам вложил в ладонь больную лапу. Наверное, Аргус думал, что Лури — знак бедствий, и недолюбливал его, но Инто и сам был черноволосым, поэтому жалел животное.
Лапа сильно вспухла и казалась горячей. Лис поскуливал, когда Инто её осматривал.
— Я сейчас. Надо собрать кое-каких трав и перевязать. К утру полегчает.
Инто поднялся, обрадованный тем, что появилось дело, способное отвлечь от дурных мыслей, вынул из костра горящую ветку и пошёл бродить по поляне, выискивая нужные растения. В темноте мало что можно было разглядеть, поэтому некоторые пришлось распознавать по запаху, другие по текстуре листьев — шероховатой, гладкой или бугристой. Этому Инто учила Памеа, чтобы он не изнывал от безделья, пока другие мальчишки готовились стать Добывателями.
Собрав всё, что нужно, Инто отломил кусок коры от поваленного дерева и растёр в нём листья, коренья и цветы. Он наложил душистый мякиш на ушиб и осторожно перебинтовал лоскутом, оторванным от тряпицы, в которой раньше лежал хлеб. Лис благодарно лизнул руку Инто и, когда тот уселся на землю, забрался ему на колени. Ногам стало тепло, и глаза сами собой начали закрываться. Инто не собирался спать из осторожности, но недавние переживания и страхи накатились волной, и сон пришёл раньше, чем мальчик сумел его отогнать.
* * *
Фэйми морщилась от боли, сидя у ручья и растирая в глиняной чашечке подорожник. Ссадины кровоточили, и их нужно было скорее перевязать. В сумке нашлись чистые тряпицы, которыми девочка немедленно воспользовалась. Сочная кашица приятно холодила ранки, но легче не стало.
— Надо же, — Фэйми всхлипнула. — Такого страху натерпелась в первый же день. Хиго пропал, а тут ещё этот жуткий мальчишка. И почему именно он владелец желания? Да я ни за что не хочу помогать ему после такого!
— Плакса-плакса! — прочирикала птичка на голове и клюнула девочку в макушку.
— Ай! — Фэйми попыталась смахнуть волшебство, но пальцы проходили сквозь него.
— Сдаться-сдаться!
— Да не буду я сдаваться! Чего пристала? Пойду и найду этого лысого дикаря, только сначала дождусь, пока рассветёт. И не говори бабушке, что я плакала.
Фэйми собралась с духом и утёрла слёзы. Мерно журчала вода. Отовсюду слышались первые трели и посвистывания. Жители леса готовились встретить новый день. В преддверии утра стало особенно холодно. Не спасала даже связанная бабушкой шерстяная накидка. Фэйми попрыгала на месте, согреваясь, но это не помогло, и она решила отправиться в путь затемно.
Птичка тотчас нарисовала круг, за которым пещерные светлячки превратили своды туннеля в звёздное небо. Фэйми шагнула в Витки и обнаружила фиолетовый хиго, одиноко сидящий на левом плече.
— Хорошо, хоть ты остался, — вздохнула девочка. — Давай сегодня пойдём через Поддонье. Это дольше, но зато мимо не проскочим, как в прошлый раз. И как ты умудрился привести меня к чужому хозяину вместо своего?
Огонёк зажужжал, но Фэйми могла только гадать, о чём он говорит. Ах, как бы всё упростилось, научись она языку хиго.