Сезон летающих деревьев
Шрифт:
Солнце медленно поднималось из-за гряды туч на горизонте. Его колыбель — далёкая гора Лоа, тонула в розоватом тумане. Он походил на пену, какую обыкновенно взбивают для обряда Очищения. Инто вдруг вспомнил, что сегодня как раз пятый день недели, и осторожно провёл ладонью по только-только начавшему отрастать ёжику бритой головы. С губ невольно слетел расстроенный вздох. Волосы у Инто были темнее, чем у остальных ребят, из-за этого над ним частенько посмеивались.
Среди горного народа издавна жило поверье, что волосы — ничто иное, как пробивающиеся наружу дурные и грешные мысли, потому жители общины постоянно их сбривали. Отращивать считалось позором. Инто старался думать о плохом как можно меньше, но толку от этого было мало, и он уверился, что такая участь досталась ему от отца, которого сбросили в пропасть, чтобы умилостивить богов. В деревне о нём почти не говорили. Инто знал только, что отец пришёл из нижнего мира и несколько лет жил в общине, но горы не приняли его. Местные женщины редко не переносили роды, а мать Инто, третья дочь старика Амерцо, умерла, едва мальчик появился на свет. Старейшина счёл это дурным знаком и повелел вернуть проклятого чужака обратно в нижний мир.
— Эй, что это ты не спишь? — Инто окликнула высокая смуглая женщина в шерстяном платье.
Её звали Памеа. Сегодня была её очередь проводить обряд Очищения, вот она и встала пораньше, чтобы подготовиться.
— Не спится, — сообщил Инто, улыбаясь.
Памеа он любил. Может, потому, что у неё самой никогда не было детей, она относилась ко всем одинаково и даже Инто не обделяла вниманием.
— Ну, что ж. — Памеа вытерла руки о фартук и поправила спадающий со лба скрученный платок. — Пойдём тогда. Поможешь мне воды принести. Вас-то двадцать голов, а я одна. Пока на всех воды натаскаешь, руки так трястись будут, что ненароком и порезать кого-нибудь могу.
Инто кивнул и резво соскочил с валуна, на который успел усесться.
— Ай-яй-яй, — покачала головой Памеа, когда он подошёл совсем близко. — И о чём же таком дурном ты всё время думаешь? Посмотри-ка. Ведь макушка уже почти чёрная.
Инто насупился и промолчал: ему надоело каждый раз объяснять одно и то же.
— Ну, ничего, я с тебя всю черноту сниму, — кивнула Памеа и улыбнулась.
В её глазах отражалось восходящее солнце. Цвет у них был дымчато-серый, как гора Лоа в дождливый день, а ресницы светлые. Инто это казалось высшей степенью красоты. Красивее была только Нека — двенадцатилетняя дочь одного из Добывателей.
— Я тебе много воды принесу, — пообещал Инто, хватая вёдра в обе руки. — Только ты побрей меня получше. Я сегодня собираюсь пойти к Амерцо.
— Вот оно как, — удилась Памеа. — И зачем же ты к нему пойдёшь?
Они неторопливо направились к тому месту, где плато переходило в узкую тропку, ведущую вниз по краю обрыва.
— Я попрошу его позволить мне пойти с остальными к верхним горам. Я тоже хочу стать Добывателем. Это последний год, когда я ещё могу стать мужчиной. Старейшина не откажет мне, правда?
Инто посмотрел на Памеа с надеждой. Он ждал, что она улыбнётся и кивнёт, но та только грустно вздохнула. У переносицы и возле уголков губ появились неглубокие морщинки.
— Не думаю, что он позволит тебе. Это ведь изначально тебе запрещено. Да и потом, ты не проходил обучения и ничего не знаешь о верхних горах и их законах.
— Но я могу помогать остальным! — воскликнул Инто. — Ты ведь знаешь, я быстро учусь! Стоит мне только посмотреть разок, и я смогу сделать не хуже!
— Ты должен оставаться в деревне и помогать нам, — спокойно сказала Памеа. — Не всем же ходить за кристаллами, кому-то нужно и воду носить, и дрова заготавливать.
— Но если я не стану Добывателем, Нека и не посмотрит на меня! — выпалил Инто и тут же смутился.
— Вот оно что, — хитро прищурилась Памеа. — К женщинам есть много путей, не только этот. Лучше нарви ей цветов, когда будем у реки. Она обрадуется.
Инто немного приободрился и припустил вперёд, чтобы успеть собрать букет. Слева от него раскинулась пропасть, вдалеке тонули в тумане горы, позолоченные солнечными лучами. Дорога раздвоилась. По одной тропке Добыватели спускались из деревни в нижний мир, чтобы продать добытые кристаллы. Другая вела вглубь огромной расщелины и выныривала к реке — туда и направлялся Инто.
Внизу зеленели долины и каскады плато. На полях зрели ячмень и кукуруза. В узкой лощине белели крохотные точки — это старый Марл выгнал пастись коз. Его внучки каждое утро приносили в вёдрах жирное молоко, из которого женщины общины пекли лепёшки и готовили вкусную кашу.
Скала над головой то смыкалась неровными арками, то расходилась. Мелкие и крупные камни были заботливо убраны с дороги, и Инто нёсся со всех ног, ничуть не боясь споткнуться. Холодный ветер хлестал по щекам, сердце в груди от бега и волнения забилось быстрее.
Наконец, скала впереди расступилась, и Инто оказался на полянке у горной реки, выбивавшейся откуда-то сверху и петлявшей далеко внизу бурным пенящимся потоком. Пахнуло сыростью, травой и цветами, которые можно было найти только здесь, у воды. Над головой шелестело высокое дерево. Кора у него была серо-синяя, покрытая липкой смолой. Насекомые, которым не посчастливилось сесть на ствол или ветви, прилеплялись намертво, и через какое-то время дерево их съедало. Инто обошёл его с опаской, остановился, раздумывая, какие цветы выбрать и, так и не решившись, нарвал поочерёдно всех.
Скоро из ущелья появилась Памеа.
— Это для тебя, — улыбнулся Инто, протягивая ей букет.
Памеа охнула и, приняв подарок, бережно заткнула его за пояс передника, пообещав поставить в воду сразу же по приходу домой.
Вскоре Инто сидел в общей зале вместе с остальным ребятами. Он был здесь самым взрослым. Все старше двенадцати в это время собирались на площади в ожидании наставительной речи старейшины. Белый свет лился из вырубленных в скальной комнате окон. Памеа взбивала в большой деревянной чашке ароматную пену из мыльных трав, собранных у реки. Обривала она умело и быстро и никого никогда ещё не порезала. Пришёл черёд Инто. Памеа возилась с ним особенно долго и даже дважды протёрла лысину специальным маслом, от которого, по её словам, волосы должны расти медленнее.
Выйдя наружу, Инто отыскал глазами Неку. Она стояла в окружении других девочек у костра и что-то оживлённо рассказывала. На ней было праздничное синее платье, принесённое отцом из нижнего мира, и голубой платок на плечах. Всё это очень шло к её небесного цвета глазам. Инто залюбовался тонкой фигуркой, залитой солнцем. Казалось, приделай ей крылышки, и она взлетит, точно стрекоза над рекой, такая она была лёгкая и светлая.
Мальчик достал припрятанный букет и поспешил к гомонящей толпе. Он чувствовал в себе небывалую уверенность. Отросшие волосы больше не портили чернотой, и Инто считал себя ничуть не хуже остальных ребят. Он подошёл к Неке вплотную и протянул цветы. Букет немного помялся, пока лежал у него за пазухой, стебли внизу стали влажными от взмокших ладоней, но выглядел он вполне ничего, а главное, запах сохранил прежний. Нека фыркнула и отскочила в сторону.