Сезон обольщения
Шрифт:
Все, что удалось узнать Джеку о леди Ребекке Фиск, о ее прошлом и семье, убедило его в том, что он выбрал правильный путь. Каждый миг, проведенный с нею, укреплял его в этом убеждении. Она нравилась ему. Он желал ее. И, что еще важнее, он в ней нуждался.
— Отец отослал меня прочь, — продолжал Джек. — Он приказал мне исчезнуть, пока не улягутся разговоры. И я уехал из Англии на долгие годы. Последний раз перед отъездом я ходил по английской земле весной 1815-го, а вернулся в Лондон только этим августом.
Наступило долгое, тягостное молчание.
Оказалось,
— Так долго, — промолвила Бекки. — Целых двенадцать лет… Но за это время ты объездил весь мир.
— Ну не весь, конечно.
Она вздохнула:
— Мне всегда хотелось путешествовать. Африка, Азия, Полинезия… Как было бы интересно самой увидеть местные обычаи! Но особенно я бы хотела побывать в Америке.
— В Америке? Почему?
— Мне кажется, американцы такие люди, каких я люблю: пытливые, готовые к приключениям, отважные и практичные. Я их себе всегда представляла предприимчивыми и созидательными. — Бекки задумчиво улыбнулась. — Впрочем, мои наивные представления наверняка имеют мало общего с реальностью.
— Да нет, мне кажется, во многом ты права. Но, как и в других странах, в Америке живут самые разные люди.
— Ах, как бы мне хотелось путешествовать! Ехать куда хочется, делать что хочется! Вот если бы стать моряком, только… Только, увы, я женщина, сестра герцога. Это для меня невозможно.
— Но ты же путешествовала хотя бы по стране?
Бекки колебалась.
— Совсем немножко. Два-три раза от Лондона до Йоркшира. — Она поглядела на пламя очага. — Несколько дней провела на юге Шотландии и какое-то время жила с мужем в Уорикшире. Но не могу сказать, что хорошо знаю Британию. В Корнуолле у меня дом — мамино наследство, — но я никогда там не была.
Он осторожно взял ее за руку и повернул ладонью кверху. Рука была такая мягкая, такая маленькая.
— Тебе какое занятие больше всего нравится?
Она задумалась на минуту, потом улыбнулась:
— Я бы хотела быть хирургом.
— В самом деле? — Он снова удивился. Невозможно представить себе, как это хрупкое элегантное создание пилит кости, зашивает раны и прописывает лекарства умирающим.
— Да. Я думаю, да, — произнесла она очень серьезно. — Мне кажется, это самое благородное занятие. Очень тяжелое, но тем более нужное.
— Весьма справедливо, — подтвердил он, вспоминая Смита, корабельного врача с «Глорианы». Прошлой осенью он утонул в шторм у берегов Ямайки вместе с тремя другими моряками. Смит был преданным другом и отличным парнем. Глядя на него, Джек ясно понимал, что хирургом может стать далеко не каждый.
Бекки поставила пятки на край дивана и обхватила колени.
— Почему ты не вернулся в Англию раньше? — спросила она после долгой паузы. — Ведь двенадцать лет — это так долго!
— Меня здесь никто не хотел видеть. Мой отец, как тебе известно, член парламента, у братьев — свои амбиции. Они боялись, как бы младший повеса не уничтожил их шансы неуспех.
— Но это так жестоко.
— Да нет, я понимаю, почему они не разрешали мне возвращаться, и не могу их винить. — Это была истинная правда. Сегодня, после двенадцати лет отсутствия, Джек был настолько далек от ближайших своих родичей, насколько это вообще возможно. После возвращения он встречался с отцом и братьями всего один раз, и встреча их была натянутой и формальной. Все чувствовали себя в высшей степени неловко, и Джеку вовсе не хотелось повторения. — В прошлом году отец принес присягу члена Тайного совета, так что мое отсутствие явно пошло на пользу его карьере. — Джек перевел дух. — Но Англия — мой дом, и теперь, после всех моих странствий, я намерен строить будущее здесь.
— Да, конечно, — кивнула Бекки.
Он взял свой пустой стакан, встал и прошел к столу с графинами, чтобы снова наполнить его. Бекки потягивала херес.
Когда янтарный напиток полился в стакан, Джек попросил:
— Расскажи о своем муже.
Бекки почти отшатнулась, и он тут же пожалел о своей просьбе. Теперь он и сам не понимал, для чего вдруг вспомнил о ее муже. «Наверное, — уныло подумалось ему, обнажив перед нею часть моей души, я теперь жду, что она в ответ тоже о себе расскажет. Подлинное ребячество с моей стороны».
Джек вернулся к дивану, поставил стакан в сторону и снова взял Бекки за руку, прижимаясь ладонью к шелковистой теплой коже.
— Прости, пожалуйста. Можешь не отвечать.
— Мой муж… — Бекки с усилием сглотнула и посмотрела ему в лицо так, словно твердо решила ответить, чего бы это ей ни стоило. — Это… это было тайное бегство. Я едва успела узнать его. Сначала я до сумасшествия влюбилась. — Сделав большой глоток вина и осушив бокал до капли, Бекки опустила его на колено.
Джек нахмурился:
— А потом нет?
— Нет, потом — нет. Уильям оказался… — Она опустила голову, и щеки ее залились густым румянцем. — Он оказался нехорошим человеком.
Эти слова внезапно всколыхнули Джека. Глаза налились кровью, и словно жаром обожгло скулы. Собственные воспоминания нахлынули мощным потоком, слишком быстрым и неудержимым. Джек сжал ее руку:
— Он обижал тебя?
— Да.
Пальцы его сомкнулись плотнее, так что Бекки даже поморщилась от боли.
— Что с тобой, Джек?
Он ослабил хватку и свободной ладонью погладил ее поврежденный локоть.
— В этом не он виноват?
— Нет. Не напрямую. Это случилось через несколько дней после его смерти. — Бекки смущенно качнула головой. — Ты злишься на меня, Джек?
Он пытался улыбнуться, но побоялся, что получится гримаса. На самом деле его рассердила не Бекки, а собственные воспоминания. Но почему же они вернулись после этого рассказа об Уильяме Фиске, плохом человеке и недостойном муже? Ведь Бекки — другая женщина, ее муж — другой мужчина, и случилось все это совсем в другое время.