Сезон огненных дождей
Шрифт:
– Значит, так, всем внимание! – Великий Мастер дал понять, что момент «Х» настал. – Энергии в батареях кот наплакал, корпус генератора и сопло охлаждать нечем, водорода всего один баллон. Что подведет первым, неизвестно, поэтому… – Николай поднял кверху указательный палец, оповещая о переходе к главной части: – Поэтому с ходу даем полную тягу. Скорость будет бешеной. Держитесь руками, ногами, зубами – короче, всем, чем хотите. Сознание терять можно. Блевать запрещаю.
– Разрешите вопрос, – Микульский примостился рядом с Марком, стараясь как можно плотнее вжаться в стальную плиту, которая отделяла двигатель от пассажирской части
– Если короткий и неглупый, то да.
– А куда мы направляемся?
– Куда? – Строгов хмыкнул и указал когтистым пальцем на уходящий в темноту монорельс. – Я полагаю, что вон в ту сторону.
Это было сложно назвать ездой. Насколько Грабовский помнил, ездой называлось что-то совсем иное. Он закрыл глаза и попытался представить, что несется на своем любимом «Ягуаре» по скоростному автобану. Ни хрена не вышло. Пришлось представлять по-другому. Его любимый «Ягуар» тянет на буксире пассажирский «Боинг», причем темной-претемной ночью, и одна из огромных турбин авиалайнера оглушительно ревет прямо перед самым лобовым стеклом. Ну что ж, уже лучше. Только в этой «романтической» фантазии не хватает жуткой тяжести, которая свинцом налила тело, и страха, что вот-вот полыхнет взрыв и все они отправятся прямиком на тот свет.
Марк не утерпел. С трудом приоткрыв один глаз, покосился на Николая. Сейчас все зависит от его друга. Из всех приборов только две кнопки «включить» и «выключить». И лишь Великий Мастер может сказать, где находится та черта, за которой ускоритель не выдержит.
Зря он подумал обо всем этом. Теперь проклятущий инстинкт самосохранения не только портил жизнь, но и еще до отказа напряг боевой слит. И что получилось – вместо того чтобы выполнять роль впередсмотрящего, Марк скрупулезно собирает все данные заднего сектора. И на хрена, спрашивается, они сдались? Ведь Грабовский все равно не специалист. Откуда ему знать, какие характеристики соответствуют нормальной работе электродугового плазмотрона P-8D, сконструированного гениями из компании «Роллс-Ройс». Однако все же кое-какое чутье имеется. И оно почему-то подсказывало, что температура в тысячу шестьсот градусов несколько высоковата для корпуса генератора.
Щелчок, и рев за спиной начал быстро утихать. Сквозь бронестекло своего шлема Марк увидел горящие синим огнем глаза Мастера. Тот подмигнул разведчику и с оптимизмом произнес:
– Я тоже считаю, что тысяча шестьсот – это многовато. Кстати, а как тебе понравилось парение под крылом «Боинга»? Жутковато, верно?
– Что? – В мозгу Грабовского забрезжило понимание. – А не ты ли, друг любезный, организовал мне весь это полет?
– Каюсь, – Строгов стукнул друга в грудь. – Мне понадобились показания твоего слита, а тратить время на объяснения и разговоры не было никакого резона. К тому же показалось, еще минуту назад ты абсолютно не был настроен на рабочий лад. Вот и пришлось взять грех на душу.
– Терпеть не могу все эти твои штучки, – Марк фыркнул и надулся.
За время их короткого диалога скорость упала примерно вдвое и с каждой секундой продолжала уменьшаться. Платформа тормозилась, медленно, но уверенно. Вокруг больше не мчалась сплошная красная пелена, в которую скорость шестьсот километров в час превратила стены и своды туннеля. Однако это ничего не изменило. Шершавые багровые камни ничем не примечательней бесформенной размазни. И первое, и второе означает, что никуда они пока не доехали, и шут его знает, доедут
– Не скрипи, эскулап, – Николай постарался замять пустяковый инцидент. – Дадим двигателю передохнуть и вновь помчимся дальше.
Марк притворился, будто не заметил эту попытку примирения. Игнорируя Строгова, он сделал вид, что разговаривает сам с собой:
– Сколько же это мы отмахали? Около шестисот километров в час и двадцать три минуты езды. Это получается… – Грабовский умолк. Пару секунд он был немее самой немой рыбы, а затем с раздражением покосился на Мастера. – Слушай, Ник, нужно умножить или делить? Ты ведь знаешь, все эти формулы…
– Да, знаю я тебя, двоечник несчастный, – Строгов укоризненно покачал головой. – Умножай. Хотя я тебе и так скажу, что получается с гулькин нос – чуть более двухсот километров.
– Действительно мало. – Разведчик с тоской поглядел в непроглядную темноту туннеля. – Хотя кто его знает, сколько до ближайшей станции. Вдруг она уже за следующим поворотом.
Поворотов на скоростной подземной линии, конечно же, не было. Это Марк ляпнул так, для красоты слога. А что касается станции… то на ближайших пяти километрах ничего подобного не наблюдалось. По крайней мере так утверждала донельзя скрупулезная система дальнего наблюдения боевого шлема.
Платформа наконец остановилась. Тихо и бесшумно. Наверняка давно почившие жители Воларда знали толк в технике. Их творение, хотя «слегка» и потеряло товарный вид, однако спустя тысячи лет продолжало оставаться надежным транспортным средством.
– Всё, приехали, – Строгов первым отстегнул привязные ремни и спрыгнул на землю. – Плазмотрон должен остыть. У нас есть как минимум час. Можно размяться. Спускайтесь вниз, вы нужны мне все.
«Господи, что еще придумал этот неуемный маньяк?» Вслед за Николаем разведчик спрыгнул на гладкий чистый пол. Пыли здесь не было, да и сам туннель выглядел значительно поновее. Даже в вентиляционных каналах слышалось легкое гудение свежего ветра, гулявшего где-то на поверхности красной планеты.
– Господин лейтенант, если не возражаете, могу поспособствовать охлаждению двигателя нашим традиционным способом. – Шредер не спешил прыгать с платформы. – А то уже припекло.
– Это же тебе не мочиться в радиатор, как ваша безмозглая штурмовая братия обычно делала в Африке! – Ян Микульский поддал баварцу так, что тот вынужден был сигануть вниз. – Мы тут не токсикоманы какие-нибудь, чтобы потом это все вдыхать.
Строгов, Грабовский и Луиза переглянулись и негромко рассмеялись. Простодушное предложение Георга воскресило в памяти те безвозвратно ушедшие времена, когда их мир был не больше одной маленькой планеты. Где жизнь не всегда была легка, но зато проста и понятна, где они просто жили, радовались каждому новому рассвету и были счастливы.
Но Великий Мастер не дал человеческим душам раскиснуть в едкой кислоте сентиментальных воспоминаний:
– Повеселились и хватит! Мальчики сзади платформы, девочки спереди. Через пять минут сбор вон там.
Строгов указал на приплюснутый параллелепипед силовой подстанции. В отличие от аналогов, виденных Грабовским на Агаве, блок не стоял возле одной из стен, а распластался на полу поперек туннеля. До стального ящика их реактивная платформа не докатила каких то метров двадцать.
– Время пошло. – Голос Мастера словно подтолкнул корсиканцев в спины. – И советую подумать о том, как будем жить дальше.