Сезон охоты на ментов
Шрифт:
– Че, папашка, про нас книгу строчишь? – хмыкнул при виде писателя Гордей. – Ну, делай. – Потом покровительственно добавил, обращаясь к Семенову: – Выпей, фраерок, не трясись, как сука.
Ондатр, только пьяно улыбался и молчал.
Худой бритый уголовник-«шестерка» принес шашлыки. Приступили к трапезе, выпили по рюмке водки.
Гордей занюхал своей ладонью и крякнул:
– Ух… Ниче полянка, живописная, но барсучьим дерьмом несет…
– Гордей в дерьме спец, – серьезно заметил Агей. – Я ему на зоне поражался. Нас начальник зоны вызвал, ссучить чтобы. Заводят в коридор, а Гордей уже издали почуял: «Хомяками воняет!»
– Гордей, откуда так навострился дерьмо различать? – спросил Ондатр.
– По жизни.
– Плохое что было?
– Не смейся. Трагедия это моя. Я женат был до третьей ходки на зону. Жена была баба дерзкая, целеустремленная. Зверей изучала. Ученая, зоолог. Мы тогда жили бедно, в однокомнатной квартире. У нее стол письменный стоял рядом с диваном, на котором мы спали. Она этих сраных барсуков изучала: че жрут, где гадят, как порются. Наблюдала за ними в нашем загородном заказнике, а дома записывала впечатления. У нее среди бумаг стояли банки с барсучьим дерьмом, много майонезных банок с дерьмом, свежим, старым – всевозможным. Я к жене не цеплялся, хотя приятного мало, когда квартира походит на лабораторию по приему анализов. Пишет – и хрен с ней. Что я бандюк, ее не смущало. Хату возьму – дома денег прорва. На третью ходку ушел на зону; моя лярва с доцентом-очкариком спуталась, фуфло подставила козлу, чтобы он ее работу о барсуках одобрил. Мне с воли братки сообщили. Задурил, петуха одного запартачил арматуриной, но дело спустили – петух выжил. Вышел я по амнистии, условно-досрочно. Домой прихожу – жена в ноги. Я спокойный. «Ничего, – говорю. – Не бойся». Пошел за козлом. Тот бледный, трясется весь, думал, я ему печень вырву! Нет. Я из-за их б…ва обратно на зону идти не собирался, не погуляв. Привел его к себе домой, усадил их с женой за стол, поставил перед ними железную чашку – глубокую такую, – вывалил из банок туда все барсучье дерьмо и велел, чтобы они его жрали.
– Ха-ха, калотерапия! – Ондатр отправил в рот очередной кусок шашлыка. – Нашел, чем наказать. Они же на барсуках своих помешаны. Им их дерьмо, что сахар.
– Не скажи, – не согласился Агей. – Вот если ты на машинах помешан, а к тебе братки нагрянут и заставят гайки глотать – приятного мало…
– Сожрали они все до последнего котяка, я доценту на его лысину плюнул, собрал в спортивную сумку свое тряпье и ушел навсегда, – завершил свой рассказ Гордей.
– А с лярвой твоей, что стало? – поинтересовался Ондатр.
– Уехала с доцентом куда-то в тайгу, изучать бурундуков.
– Теперь они друг без друга никуда… Вместе миску дерьма съесть – это объединяет, – хмыкнул Агей.
– Ладно, пацаны, хватит о дерьме, а то блевану, – заключил Ондатр. – Мяса поели, теперь можно к следующему этапу перейти. Поди, соскучились по бабью?
– А то! Одних петухов драть приятного мало, – согласился Гордей.
Андрей Андреевич, несмотря на пять выпитых рюмок водки, ошалевал от спокойно высказываемых мерзких жизненных тем.
На поляне, рядом с дымящим углями мангалом, где жарилась новая порция шашлыков, стоял маленький автобус с зашторенными окнами. Из открытой двери на зов шестерившего урки вышли три юные обнаженные шалуньи и бывалая на вид женщина постарше. Девкам навряд ли было по восемнадцать, уж очень молодо они выглядели, а бабе – лет тридцать пять.
– Поля, Оля, Валя и Светлана Николаевна, – представил их «шестерка». – Девицы – студентки колледжа, а она – их училка по английскому. Все подписались на все, по две сотке на каждую.
– Молодец, Кудым… Такое лакомство нарыл. Гений! Ну, молоденькие, принимайтесь, – подначил компанию и Ондатр, девчонки кинулись проводить оживляющую терапию.
– А ты что, писатель, присоединяйся!
– Нет, нет! Не надо! – испуганно крикнул ошалевший Андрей Андреевич.
– Ну, тогда пей, старик… Сашка, трахни училку, чтобы не скучала. А мы уж потом ею займемся.
И началась оргия.
Андрей Андреевич, чтобы выдержать весь ужас ее созерцания, не переставая пил водку, рюмку за рюмкой. Одно дело, писать об этом, выдумывая, четко не представляя происходящего, и совсем другое – смотреть вживую. Но он терпел. Даже, достаточно опьяневший, готов был присоединиться к компании, лишь бы Ондатр и его дружки остались довольны и оплатили издание его книг. Он не допустит, чтобы его девочки, его милые внучки, зарабатывали себе на учебу и пропитание таким унизительным способом!
Вокруг Андрея Андреевича что-то щелкало и сверкало. Все плыло перед глазами…
Из раскрытой двери балкона в комнату задувал приятный прохладный ветерок. Геннадий вышел на балкон и сладостно потянулся – настроение с утра еще не омрачилось домашними проблемами, и он взирал на уютный дворик с легкой долей умиления.
Из соседнего подъезда вышел бодрый Бонивур, с пакетом мусора в руке. Сегодня он совершенно не напоминал вчерашнего алчущего искателя выпивки. Был тщательно умыт и выбрит, одет в новый спортивный костюм лазоревого цвета с золотым гербом Казахстана на спине. Спортивный облик дополнили бы белые кроссовки, но на Полковнике были домашние шлепанцы.
Подойдя к мусорному баку, недавно опорожненному мусоровозом, он с удивлением обнаружил, что вокруг валяется куча мусора, который разлетелся при опрокидывании бака погрузчиком, а дворник, задумчивый тридцатилетний юноша Степан, со взглядом блаженного, пытался выгрести прошлогоднюю жухлую листву из зарослей шиповника на краю двора.
Метнув свой пакет с мусором в бак, Бонивур возмущенно обратился к дворнику:
– Э-э!!
– Чего? – отвлекся от увлекательной возни с листвой Степан.
– Не понял я тебя!
Степан, отрешенно отвернувшись, пошел с метлой прочь.
– Стой! Ты что слоняешься по двору, как бродяга?! Иди мусор убирай!
– Чего?
– Не чего, а чтобы чисто было! Сейчас из магазина вернусь, проверю. О твой хребет метлу сломаю, если не уберешь здесь! Философ!
Чтобы отвлечь Полковника от растерянного дворника, Геннадий громко поздоровался:
– Приветствую!
– А, Генка! – поднял взгляд Бонивур. – Здорово! Проследи за философом, чтобы убрал здесь. Я – в магазин.
– Хорошо.
Геннадий сладостно зевнул, потянулся и вернулся в комнату. Надо было одеваться и двигать на службу.
– Гена! – позвала жена.
– Что?
– Ты не торопишься?
– А что?
– Будь другом, сходи в гастроном! Я хочу кашу манную девчонкам на завтрак приготовить, а сливочное масло кончилось, да и сахару прикупить надо. И хлеба.
– Хорошо.
– Ты сам-то завтракал?
– Нет.
– Почему?
– Не хочется. На работе чай попью.
Геннадий оделся, взял пакет и неторопливо отправился в гастроном.