Сезон туманов. Долгий восход на Энне
Шрифт:
— Совершенно верно. Дело в том, что все математическое обеспечение проекта этого корабля принадлежит мне. К тому же я руковожу расчетным отделом верфи…
— Достаточно, — сказал Ротанов, — извините меня. Неожиданные встречи в пустоте странным образом действуют мне на нервы.
— Я искал вас специально и вовсе не для светской беседы. Дело в том, что у меня давно возникла потребность поделиться некоторыми мыслями с человеком вашего склада ума и ваших возможностей. И вот представился подходящий случай.
— Хорошо. Давайте побеседуем.
— Насколько я понимаю, вас волнует отставание сроков строительства.
На этот раз Ротанов не удивился и не возразил. Он молча и очень внимательно слушал.
— Вы никогда не задумывались над тем, что окружающие нас вещи сопротивляются усложнению своей сущности? Любое усложнение требует все увеличивающихся затрат энергии. Чем выше уровень сложности, тем труднее преодолеть сопротивление. Конструкции достаточно сложные требуют постоянной подпитки энергией извне просто для того, чтобы поддерживать их в данном состоянии. Иначе они нивелируют, распадаются на составные элементы. Даже очень прочные или хорошо защищенные системы, такие, как ген, например, постепенно разрушаются. Накапливаются ошибки информационного кода, так называемые мутации.
— К чему вы клоните?
— Я только пытаюсь объяснить, почему верфь не выполнила план.
— Оригинальная теория.
— Если отбросить ваш сарказм, не такая уж оригинальная. Но вы все же послушайте. Представьте, что сложность системы превышает необходимый минимальный уровень. Если бы не всеобщая тенденция материи нашего мира к распаду, эта система в конце концов справилась бы с поставленными перед ней задачами. Медленнее, чем система более простая, но все же справилась. Иное дело в реальных условиях.
Ротанов почувствовал, что разговор имеет для него гораздо большее значение, чем он предполагал вначале. История с верфью была всего лишь вступлением.
— Я вас слушаю, слушаю, — подтвердил он, не скрывая проснувшегося интереса.
— Происходит все это потому, что наша Вселенная, весь наш мир как бы вложен в пакет из антипространства. Оба эти пространства связаны, как разные полюса. Раньше влияние человеческого фактора на эту систему совершенно не сказывалось. Замечу, кстати, что только живая материя способна не подчиняться закону энтропии и, как бы противодействуя ему, из простого создавать более сложное. Так вот, уровень космической деятельности человечества ныне стал таков, что равновесие нарушилось, чаша весов качнулась… Во всяком случае, в результате вашей деятельности рано или поздно должно было появиться что-нибудь вроде Черной планеты. Кстати, как вы ее себе представляете?
— Пока никак. Мы собираемся ее исследовать.
— Будьте осторожны… Пока что вы сталкивались лишь с концентрированными областями антипространства. Но берегитесь. Оно способно проникать в ваш мир в виде тончайшей эманации, пропитывать обычное пространство. И тогда уровень энтропии начнет расти. Эскалация этого процесса, вначале незаметная, отразится прежде всего на самых сложных системах. На человеческом мозге, например, на человеческой психике — изменятся, к примеру, некоторые моральные ценности, возрастут равнодушие, усталость. Цивилизация медленно и незаметно начнет двигаться к своему закату, так уже бывало под этими звездами не раз.
— Похоже, вы стараетесь меня запугать.
— Я лишь предупреждаю, — устало сказал академик, — хотя и сознаю всю бесполезность
— Если через ворота проникает в наш мир нечто такое, чему здесь не место, то, наверное, их следует закрывать.
— Какими средствами вы располагаете? Какими единицами измеряете ваши мощности? Сколько гигаватт способна развить, к примеру, энергетическая установка вот этого корабля?
— Около миллиона.
— Рэниты оперировали гигапарсами. Миллиарды миллиардов гигаватт не могут даже сравниться с этой их единицей. И все, что им удалось, это несколько отсрочить гибель своей цивилизации. Они так и не сумели «закрыть ворота», как вы изволили выразиться.
— Откуда вам это известно? — спросил Ротанов, внезапно почувствовав холодок близкой опасности. Его беспокоил в сказанном какой-то пустяк. И он никак не мог понять, что же именно…
— Я давно слежу за всей вашей деятельностью. Не так уж трудно изучить отчеты экспедиций.
Он мог это сделать. Хотя, чтобы не упустить всех деталей, нужно провести целое исследование. Но, допустим, у него много свободного времени…» Однако было что-то еще. Но что же? Что?!
— Вы человек непредсказуемый. Иногда сами не ведаете, что, собственно, творите.
— Насколько я понимаю, вы хотите мне что-то посоветовать?
— Оставьте Черную планету в покое. Она опасна. Но еще опаснее вмешательство в ее деятельность. Вы лишь ускорите процесс распространения антипространства в вашем мире. Закройте этот район для полетов всех кораблей. Сократите свою безудержную экспансию, уберите поселенцев из дальних колоний, постарайтесь держать прогресс в разумных пределах. Этим вы продлите время существования своей цивилизации еще на миллионы лет. Неужели этого вам недостаточно?
— Нет. — Ротанов покачал головой. — Этого нам недостаточно.
— Чего же вы хотите?
— Прежде всего движения. Постоянного движения вперед, в этом наша суть.
— Прощайте. Я был уверен в бессмысленности нашей встречи. По крайней мере. я вас предупредил.
Он включил двигатель. Клацнули подковы ботинок, алая звездочка выхлопа взвилась вверх и медленно стала удаляться в сторону главного шлюза. И только теперь Ротанов осознал, какой именно пустячок в их разговоре все время не давал ему покоя. Академик Грэгори неправильно употреблял местоимение «вы». Употреблял его так, словно отделял себя самого от всего остального человечества.
— Стойте! — крикнул Ротанов.
Радиотелефон не ответил, тогда он включил двигатель и почти сразу перешел на форсаж, стараясь срезать дугу траектории, ведущую к главному шлюзу. От перегрузки перехватило дыхание, но он знавал и не такие. Красная точка становилась как будто ближе. Во всяком случае, он шел ниже, а значит, его траектория окажется короче, и там, у шлюза, должна произойти встреча.
Он опоздал на какие-то доли секунды. Это не имело бы значения, если бы в этот момент шлюз не распахнулся и из него не вывалилась целая бригада монтажников. Академик точно рассчитал время: происходила пересмена, и найти его в толпе людей, одетых в одинаковые скафандры, не так-то просто. Оставалась последняя надежда на радиотелефон. Переключившись на общую аварийную частоту, Ротанов тихо сказал: