Сезон туманов. Долгий восход на Энне
Шрифт:
Олег не ответил, потому что робот на экране уже вскрыл магнитные швы, крепившие шлем к корпусу, слегка повернул его и откинул в сторону. Под шлемом не было ничего.
— Он пустой! — разочарованно сказал Олег.
— Ну да, такой простенький пустой скафандр, который сам собой разгуливает по верфи и беседует с ее руководителем на философские темы.
— Ты уверен, что это именно он?
— У меня хорошая зрительная память. Он держался в тени, поэтому я не разобрал номера. Но общие очертания старых моделей трудно спутать с нашими — это тот
— Тогда что все это означает? Человек, который говорил с тобой, забирается в укромное место, стаскивает с себя скафандр, снова его заваривает и голенький бежит в открытый космос?
— Чепуха получается на первый взгляд.
— Только на первый?
— Остается еще возможность управления скафандром извне.
— Это же не робот, всего лишь скафандр!
— Но там есть система сервомоторов и магнитных мышц, позволяющая космонавту работать в условиях повышенной гравитации.
— Эта система способна действовать лишь при непосредственном контакте. Она управляется биотоками человека, надевшего скафандр, у нее нет координирующих центров и приемных узлов.
— Мы слишком мало знаем о способах передачи биотоков на расстояние.
— Ты полагаешь, что есть некто, знающий о них больше нашего?
Ротанов не ответил. Олег набрал на клавиатуре очередную команду роботу, и тот снял нагрудную крышку скафандра. За ней опять открылась странная, почти зловещая своей неопровержимостью пустота. Олег с минуту рассматривал пустой скафандр, потом сказал:
— Теоретически с тобой, пожалуй, можно согласиться. Но я не вижу способов, как такое управление осуществить.
— Рэнитам удалось осуществить многие невозможные вещи.
— Думаешь, это они?
— Нет, я вспомнил о них лишь в качестве примера. Рэниты — гуманоидная раса, но если эта история связана с теми, кто управляет «черными кораблями», все может оказаться гораздо сложнее и опаснее.
Словно желая лишний раз убедиться в правильности своих слов, он нащупал под курткой рубиновый камень. Когда он прижимал его к коже, камень казался теплым, почти ласковым.
— Нужно как можно скорее заканчивать монтаж «Каравеллы». Мне кажется, только на Черной мы сможем узнать, кто прислал нам этого странного вестника. — Он кивнул на похожий теперь на кучу ненужного хлама пустой скафандр. — Одно мне ясно: кому-то очень нежелательно наше появление на Черной.
10
Настал наконец долгожданный день. После выхода из последнего пространственного броска на носовых экранах «Каравеллы» появился голубой мячик одинокой звезды, вокруг которой вращалась пока еще невидимая Черная планета.
Корабль начинал долгий цикл торможения и подхода к цели.
Странно выглядела звезда, висевшая в абсолютно пустом пространстве. Лишь в невообразимой дали светились пятнышки галактик и туманностей, принадлежавших иным мирам, отдаленным от владений Земной Федерации такими безднами расстояний, преодолеть которые люди пока
Корабль вышел за пределы своей родной Галактики, раскинувшейся теперь над «Каравеллой» сверкающей спиралью звезд.
Картина казалась слишком грандиозной, а пустота, окружавшая корабль, слишком всеобъемлющей для того, чтобы не подавить человеческого воображения. Длинных вахт у экранов наружного обзора не выдерживали даже видавшие виды навигаторы межзвездных трасс. Одинокая звезда на носовых экранах лишь подчеркивала беспредельную пустоту вокруг.
Здесь не было ни метеоритов, ни газовых скоплений. Даже частички водорода, столь редкие в межзвездном пространстве за пределами галактических силовых полей, стали еще реже.
Сама пустота казалась тут еще гуще, плотнее.
Она точно сдавливала корабль своими призрачными лапами, стараясь проникнуть сквозь хрупкую скорлупу его брони к тем, кто посмел бросить ей вызов.
Человеку не было места в этом мире — однако вопреки всем законам логики корабль, построенный его руками, под равномерный свист двигателей приближался к звезде.
Жизнь на корабле текла размеренно и однообразно.
Вахты не входили в обязанность спецгруппы Ротанова, и ее членам было особенно трудно выдержать изнурительные месяцы похода. Бесконечными казались дни ожидания…
На «Каравелле» не было ни театральных залов, ни спортивных стадионов, ни висячих садов, столь обычных для рейсовых пассажирских кораблей того времени.
Пустая скорлупа корпуса, поразившая когда-то Ротанова своими размерами, оказалась до отказа заполненной. Каждый кубометр пространства был взят на учет.
Мощность корабля, сопротивление его защитных долей, огневая сила его дальнобойных нейтронных генераторов — все определялось массой топлива. Инертной и холодной массой, способной превратиться в корабельных энергоблоках в звездную плазму, питающую корабельные установки. Именно она, эта масса топлива, заполнявшая резервные отсеки, делала корабль тем, чем он был на самом деле, — посланцем Земли, способным бросить вызов не только биллионам километров окружавшей его пустоты, но и сюрпризам Черной планеты.
Нижнюю палубу занимал ангар, в котором, словно гигантский снаряд в тесном орудийном стволе, примостилось тупорылое двухсотметровое тело корабля-разведчика, способного садиться на любых планетах. И лишь на маленькой верхней палубе располагались жилые помещения, навигационные и управляющие рубки.
Каюта Ротанова ничем не отличалась от остальных, за исключением пульта прямой связи с капитанской рубкой. Да и тот установили по настоянию Торсона.
На полукруглом надувном диване, огибающем боковую стену каюты, сидели все четверо членов его особой группы. Сам Ротанов разместился напротив, за маленьким столиком. Так ему было удобнее видеть их лица и одновременно делать пометки в своем крошечном блокнотике, снабженном микрокалькулятором с кристаллическим блоком памяти, хранившим в себе огромное количество записей.