Сезон ведьмовства
Шрифт:
Габриель обновил страницу поиска и ввел другой запрос:
ВОРОН и МАГИЯ.
Результаты 1-10 из 514 000.
Уфф, все не так просто. Взгляд Габриеля рассеянно скользил по столу, предметы на котором купались в таинственном лунном свете компьютерного дисплея. В корзинке для исходящих бумаг лежала треснувшая африканская маска. Странно: он не помнил, как положил ее сюда. С другой стороны, в последние дни его память страдала от чудовищных перегрузок. Трещина,
МИННАЛУШ и ВОРОН.
По вашему запросу ничего не найдено.
Поколебавшись, он набрал:
МОРРИГАН и ВОРОН.
Дисплей мигнул.
«Морриган: персонаж ирландской мифологии. От ирландского Mhor Rioghain, "великая королева", богиня войны и смерти, также ассоциировалась с сексуальным началом и плодовитостью. Тем воинам, на которых падала ее благосклонность, предлагала разделить с ней ложе. Принимавшие внимание Морриган побеждали в бою, а тех, кто ее отвергал, ждала смерть на поле битвы. Обладала способностью менять облик, чаще всего оборачивалась вороном».
У Габриеля занялся дух.
Морриган. Не Минналуш.
Морриган — та женщина, которую он встречал в доме миллиона дверей, ворон — ее постоянный спутник. Морриган — убийца…
— Я ждала тебя, — раздался за его спиной легкий, будто дуновение ветра, шепот.
Габриель рывком обернулся. Фигура, сидящая совсем рядом, в глубоком кресле, подняла руку. Вспыхнул торшер, свет упал на ее волосы. Рыжие волосы.
ГЛАВА 33
Рыжие кудри, струящиеся по плечам, словно потоки раскаленной лавы. Бледное лицо. Минналуш. Голос, говорящий со страниц дневника. Его любовь.
Внезапно все встало на свои места. Теперь понятно, почему он так долго не мог примириться с мыслью, что убийца — Минналуш. Что-то не сходилось, Габриель всегда это чувствовал. Внутренний компас подсказывал, что он выбрал неверное направление.
Она приблизилась и взглянула на экран.
— Все-таки вычислил… Я знала, что ты догадаешься.
— Морриган убила Роберта Уиттингтона.
— Да.
— И его отца. А потом Исидора.
— Мне очень жаль, Габриель, очень. Твой друг… — Она прикрыла рот ладонью. — Я… сожалею.
— Морриган — дальновидящая?
Минналуш кивнула. В ее глазах мелькнул страх.
— Кто создал дворец памяти?
— Я.
— Тогда я не понимаю…
— Я все объясню, только сперва обними меня. Пожалуйста, обними.
Она шагнула вперед и оказалась прямо перед Габриелем, так что он разглядел ее бархатистую кожу и едва заметные морщинки в уголках глаз.
Минналуш нерешительно положила руки ему на грудь. Габриель не шевелился. Словно маленькая девочка, она встала на цыпочки и целомудренно поцеловала его в щеку. У него перехватило дыхание. Точно завороженный, он по-прежнему стоял, опустив руки.
Минналуш отступила и поднесла к губам дрожащую ладонь. В тишине раздалось лишь одно слово:
— Пожалуйста, — промолвила она дрогнувшим голосом.
Колдовство рассеялось. Габриель протянул руки и порывисто привлек ее к себе.
Они занялись любовью — объятые коконом света, к размытым границам которого подступали черные тени. Габриель погладил брови, похожие на распростертые крылья птицы, пальцем ласково очертил линию скулы и спустился к подбородку.
Минналуш принадлежала ему.
Он благоговейно дотронулся до нее и осознал, что может ощутить возлюбленную всем естеством, может взять ее. От этой мысли у Габриеля закружилась голова. Да, он читал дневник, да, мечтал, но женщина из его грез была бесплотна, как воздух. И вдруг, когда он меньше всего ожидал, она пришла к нему, она здесь, во всем своем великолепии, и он чувствует, как от его прикосновений у нее учащается пульс. Глаза Минналуш были полузакрыты, губы расслаблены. Габриель провел по ним пальцем, и ее влажный рот приоткрылся; откинул с плеч прядь волос и медленно поцеловал чуть выше ключицы. Минналуш пахла розовым маслом. Его язык скользнул ниже, губы зарылись в пульсирующую ямку на шее.
Каждая клеточка ее тела была изумительно прекрасна. Бледные полумесяцы ногтей, внутренняя сторона рук, мерцающая, точно перламутр, хрупкие плечи, где кожа была такой нежной, что Габриель боялся поранить ее своими прикосновениями. Пониже поясницы — монада, обрамленная алой розой, и капли крови на острых шипах. Наслаждение. Боль.
Габриель поднял руки Минналуш и провел языком по ее прелестным подмышечным впадинам. Его губы исследовали все ее тело, очерчивая рельефные контуры ребер, волшебно-округлые ягодицы, гладкую внутреннюю поверхность бедер. На щиколотке Минналуш сверкнула изящная золотая цепочка. Габриель взял в руки узкую ступню, поцеловал восхитительный изгиб стопы и мягкие, нежные пальчики.
За всю жизнь он любил только одну женщину: Фрэнки. Разумеется, были и другие, и в свое время он испытывал к ним очень теплые чувства. Однако, глядя на ту, которую он сейчас держал в объятиях, и которая смотрела на него глазами, прозрачней океанской воды, Габриель понял, что из всех женщин, с коими его сводила судьба, он боготворит, воистину боготворит, только ее, единственную.
Он мог бы раствориться в ней, потеряться, забыть себя. Страсть захлестнула Габриеля с невиданной силой. Вспыхнуть, сгореть, расплавиться — ему было все равно. Как много людей испытали то, что он переживает сейчас?
Он покрывал поцелуями глаза, нос, губы Минналуш, брал в ладони ее лицо, гладил каждый палец. Он вошел в нее, стремясь проникнуть глубже, глубже… Где заканчивается он и начинается она?
Минналуш замурлыкала, словно кошка, обвила руками плечи Габриеля, стиснула крепче, а затем ее ногти впились ему в спину. Он застонал от наслаждения, почувствовал, как содрогается ее лоно, и его пронзило острое, первобытное ощущение счастья. Габриель так крепко сжал возлюбленную в объятиях, что она, смеясь, издала полузадушенный протестующий возглас.