Сезон ведьмовства
Шрифт:
Жестокий холод усиливался. Руки и ноги Габриеля, непроизвольно боровшегося с дрожью, начало сводить судорогой. Несколько капель дождя упало ему на лицо, ветер трепал шарф.
Габриель подул на замерзшие ладони, быстро пересек улицу и настежь распахнул ворота. Перепрыгивая сразу через две ступеньки, он взбежал на крыльцо и не раздумывая нажал кнопку звонка.
Никто не ответил.
Тяжелые бархатные шторы в окне нижнего этажа были раздвинуты, его закрывали лишь старомодные тюлевые занавески. Через щель посередине виднелась комната, а в глубине коридора —
На Габриеля нахлынули воспоминания. Его первый легальный визит в Монк-хаус… Он стоял у подножия лестницы, восхищаясь изящной работой. Рядом с ним — очаровательная Минналуш в легком летнем платье. Тогда она еще сказала: «Обожаю лестницы. Наверное, я не смогла бы обходиться без лестницы в доме. Мне кажется, это непременный домашний атрибут всякого, кто стремится прожить интересную жизнь».
На мгновение Габриель зажмурился. Боль воспоминания пронзила его с такой силой, что он невольно приложил ладонь к груди. Перед его мысленным взором встал другой образ: женщина падает с лестницы, пальцы, словно бледные лепестки, беспомощно хватаются за перила, но тщетно, она продолжает падать, катиться вниз — мелькают руки, ноги, рыжие волосы, белая шея изогнута под нелепым углом…
Габриель раскрыл глаза и прерывисто задышал. Отвернулся от окна, вновь нажал на кнопку звонка и удерживал ее целых пять секунд.
Тишина. Никого. Может быть, он ошибся и она все-таки уехала…
Боковым зрением Габриель уловил тень движения и резко повернул голову. Она сдвинула тюлевую занавеску в сторону и теперь стояла на фоне темного окна, будто картина в идеальной раме. Бледное лицо, платье, руки; волосы черной лентой спадают на плечо.
Она безучастно смотрела на него из-за стекла.
— Морриган, открой! — крикнул Габриель погромче, чтобы она услышала.
Она едва заметно качнула головой.
— Открой. Мне нужно поговорить с тобой.
Никакой реакции. Под глазами Морриган лежали темные круги. Она стояла неподвижно, как восковая фигура в музее.
— Будь ты проклята!
Гнев вскипел и забурлил в Габриеле, как едкая кислота.
Она прижала руку к стеклу. Ладонь — словно белый мотылек. Этот жест еще больше усилил сходство с картиной. Что он означает? Остановись? Дальше нельзя?
Морриган что-то проговорила. Сперва Габриель не понял, но потом разобрал движения губ: «Несчастный случай. Это был несчастный случай».
— Не верю!
«Я не тронула ее и пальцем».
— Лжешь!
Она безразлично пожала плечами — мол, мне все равно.
— Это еще не конец. — Не уверенный, что она его расслышала, Габриель крикнул громче: — Это еще не конец!
Что-то ткнуло его: предупреждение, посланное ее разумом, недвусмысленная угроза. Удар получился почти физический — изумленный Габриель пошатнулся и чуть не упал.
Чтобы сохранить равновесие, он оперся рукой о стену. Морриган как будто дотянулась до него через стекло и со всей силы толкнула в грудь. Ничего подобного он раньше не испытывал.
«Не провоцируй меня», — медленно и отчетливо выговорила она, глядя на него темными, бездонными колодцами глаз, и отвернулась от окна. На секунду мелькнул ее профиль, профиль богини-охотницы. Морриган задернула шторы, и дом опять погрузился в безмолвие.
ГЛАВА 37
Лондон был в плену жестокого мороза. Декабрь выдался самым холодным за последние четверть века. Люди, вынужденные ходить по магазинам, раздраженно сновали по улицам, ни на кого не глядя. Витрины были украшены искусственным снегом и мишурой. Рождественские гимны, доносившиеся из скрытых динамиков, повторялись с одуряющей частотой. Габриель никогда не любил Рождество, но в этом году искусственно создаваемое веселье граничило с абсурдом. За шумной суетой и радостью новогодних праздников, сладкими пирожками с начинкой и румяными Санта-Клаусами пряталась ледяная, тоскливая тьма. Габриель был далек от всего этого; он жил с холодным сердцем и холодным разумом.
…Во мраке ночи она приходит к нему. Стоит рядом с его постелью и смотрит на него. Рыжие волосы — облако света, гладкие плечи светятся молочным сиянием. Она подносит ладонь ко рту, затем облизывает палец и проводит им между обнаженных ног.
От возбуждения у него на коже выступает пот. Он хватает ее и бросает на кровать с такой силой, что она вскрикивает. Когда он входит в нее, она откидывает назад голову и закрывает глаза. Он слышит, как кровь — бурная и горячая — пульсирует в ее венах. Он кладет руку ей на грудь, чтобы ощутить ровное биение сердца, но она вдруг превращается в призрака, ее тело тает, растворяется и ускользает. Только что он держан в объятиях живую женщину из плоти и крови, и вот — невероятно! — она исчезает. Женщина-видение. Женщина-греза, сотканная из страстного желания, тоски и воспоминаний.
Дни проходили, но для Габриеля время потеряло значение. Он не садился за компьютер, почти не отвечал на звонки.
Минналуш… Я только что нашел тебя и сразу потерял. Как же так?..
В канун Нового года выпал свежий снег.
Габриель наблюдал за белыми хлопьями, кружащимися в темноте. Улицы обезлюдели. Трескучий мороз разогнал по домам даже самых рьяных гуляк.
Габриель бросил взгляд на книгу, которую держал в руках. Он пробовал читать, но черные значки букв не желали складываться в слова. Вздохнув, он закрыл и отложил книгу в сторону.
Ветер швырнул в оконное стекло горсть снега. Холодильник издал негромкий усталый звук. Неоновая вывеска на другой стороне улицы безмолвно мигала, отбрасывая отблески на стену и письменный стол. Габриель уже несколько недель не подходил к столу, и на крышке закрытого ноутбука вырос слой пыли. Когда он в последний раз включал компьютер? Забыл…
Габриель секунду поколебался, затем встал с кресла. Защелки на крышке двигались туго. Он включил питание и подождал, пока загрузится операционная система.