Сфинкс
Шрифт:
– Нет, допрос длился дольше. Но остальное - мелкие детали, пережевывание одного и того же.
– И что прикажешь с этим делать?
– Бек опрокинул очередную рюмку виски.
– Разве не любопытные факты?
– Мне кажется, что на два вопроса они не дают ответа. Кто перестрелял моих людей и где Градов?
– Подождите.
– Кондратьев поднял руку.
– Есть ещё одна пленка фрагмент допроса Левандовского.
– Столь же полезный?
– Послушайте...
Полковник зарядил диктофон новой кассетой, перемотал ленту.
Беляев: Он представился вам
Левандовский: Да, Мищенко Владимир Геннадьевич, старший научный сотрудник музея. Так он назвался в машине, перед тем как мы с ним и с Костровым поехали за стилетом на дачу Калужского.
Беляев: Сотрудник какого музея?
Левандовский: Научно-исследовательского музея имени Щусева.
Беляев: Но ведь это архитектурный музей. Вас не удивило, что его сотрудник проявляет интерес к древнеегипетскому стилету?
Левандовский: Но ведь это не узкопрофессиональный интерес. Костров сказал, что Мищенко - его старый знакомый, которому он хочет показать стилет... А какому музею Костров хотел подарить стилет, я не знаю.
Беляев: Гм... Ну, хорошо. По нашим сведениям, когда Мищенко пытался увезти вас с дачи после перестрелки, вы отказывались ехать с ним. Правильно?
Левандовский: Да.
Беляев: А потом Мищенко сказал: "вы нужны мне". Что он имел в виду?
Левандовский: Сначала я не понял. Он силой втолкнул меня в свою машину...
Беляев: Какая у него машина?
Левандовский: Иностранная. Я в них не разбираюсь... Цвет вроде бы коричневый... Номера я, разумеется, не запомнил.
Беляев: Так. О чем вы говорили в машине?
Левандовский: Мищенко расспрашивал меня о том, что произошло на даче. Эти события его, знаете ли... Да они кого хотите перепугают до полусмерти. Но что я мог ему сказать?
Беляев: А о стилете вы не говорили?
Левандовский: Немного. Ему, как вы понимаете, было не очень-то до стилета, да и мне тоже.
Беляев: А что, этот стилет представляет значительную ценность?
Левандовский: Да нет... Костров купил его в Каире за сорок фунтов... Думаю, если бы Мищенко увидел его, сразу понял бы, что эта вещь не для музея. Я говорил Кострову, что предлагать такую вещь музею не стоит, но он, видимо, хотел узнать и мнение Мищенко. Он был дилетантом, Костров. И очень ему хотелось, чтобы в музее демонстрировался его дар. Вот... А потом Мищенко довез меня до дома и уехал.
Кондратьев остановил запись и посмотрел на Бека.
– Значит, Мищенко Владимир Геннадьевич...
– протянул тот.
– Да, - кивнул полковник.
– Только вот в чем загвоздка. Научного сотрудника с такой фамилией в музее имени Щусева нет. Более того, из всех проживающих в Москве Мищенко лишь двое Владимиров Геннадьевичей, и оба не подходят ни по возрасту, ни по описанию.
– Ты пришел мне загадки загадывать?
– разозлился Бек.
– Мы знаем не так уж мало, - сказал Кондратьев.
– Знаем, что лже-Мищенко - парень не промах. Знаем, что он оказался на даче в то самое время, что и Градов, и принял активное участие в перестрелке. Если это случайное совпадение, я съем свою парадную фуражку... Мы располагаем подробным описанием внешности лже-Мищенко. Со слов Антона
– Но они вроде ехали за каким-то стилетом.
Полковник пожал плечами.
– Да, за какой-то дребеденью ценой в сорок фунтов. Ежу понятно, что это предлог, а организовал все лже-Мищенко. Недаром он потом трудился вешать лапшу на уши Левандовскому! Перетрусил, ха! Да если бы перетрусил, удрал бы сразу, позабыв и о Левандовском, и о маме родной! Разве трусы ведут себя так, как он на даче?
– А зачем он вообще потащил с собой на дачу Левандовского и этого... Кострова?
– Кто его знает, какие у него были соображения... На пустом месте гадать, конечно, можно, но это занятие скорее для астрологов.
– Ладно... Иди пока, а пленки оставь, послушаю на досуге. Кстати, Беляев - твой человек?
– Нет, - с сожалением в голосе ответил полковник.
– Мой человек только сделал копии записей.
– Понятно... Такая работа тем более нуждается в вознаграждении... На секретере два конверта. Тебе потолще, ему потоньше.
– Спасибо, Генрих Рудольфович, - денежная тема, как правило, заставляла полковника смущаться.
– А что по отпечаткам пальцев?
– спросил Бек напоследок.
– Разбираемся, их на даче воз и маленькая тележка... Может, и повезет, если кто где засвечен.
Попрощавшись, полковник ушел. Он намеренно не упомянул о ночном нападении на охранника, так как эта деталь ещё больше запутывала и без того мудреный узел, а Беку в сущности ничего не давала.
Генрих Рудольфович с озадаченным видом потер ладонью лоб, взялся было за бутылку, но передумал пить.
Итак, Мищенко, он же Джеймс Бонд, крутой мужик на иномарке, умеющий драться и стрелять. Кто он - некое хитроумное прикрытие в игре Градова или новый персонаж, ведущий собственную игру? В любом случае хорошо бы с ним потолковать.
Бек почти не сомневался, что ни Кондратьеву, ни следователю прокуратуры Беляеву, ни прочим представителям властей удача не улыбнется уж очень все кучеряво завернуто. Нужно продолжать собственное расследование.
Генрих Рудольфович поднял трубку внутреннего телефона.
– Я вызывал Котова, - пробасил он.
– Пришел?
– Да, Генрих Рудольфович.
– Пусть войдет.
Попадая в апартаменты Бека, Котов всегда делался меньше ростом. Теперь же, балансируя на грани жизни и смерти, он казался ещё ниже.
– Здравствуйте, Генрих Рудольфович, - пробормотал Котов.
– Садись.
Бек кивнул на кресло. В этом кресле Котов всегда тонул и чувствовал себя именно утопающим... Но деваться было некуда, и он сел.
– Как идет проверка связей Градова?
– осведомился Бек.
– За истекший период, - затараторил Котов, - мы проработали его записную книжку практически полностью. Мои выводы таковы: книжка предназначена исключительно для запудривания мозгов таким, как...
– он чуть было не сказал "мы с вами", но вовремя спохватился, - таким, как я и мои подчиненные.