Шаера Алферова. Великолепный бриллиант
Шрифт:
– А ты прекрасно справляешься.
– Приятно слышать Шаера. Почему ты не участвуешь в торгах?
– Жду концовку. На аукционе я первый раз, но мне уже сообщили, что лучше подождать. Под конец аукциона всегда выкладывают что-то интересное.
Марк что-то активно рассказывал Лужкову. Тот поначалу отрицательно мотал головой, а потом дал добро. Время подкатывало к одиннадцати часам. Сейчас бы устроиться в тёплой кровати с интересной книжкой в руках.
– Аукцион продолжается дамы и господа! – оповестил нас Литвинов.
Лужков
– И зачем так кричать? – сетовала я.
– Где ещё они купят такое эстетичное колье за такие гроши? – вставил свои пять копеек Роман.
– В ювелирном. Шестьсот-семьсот тысяч рублей – и он твоё!
– Это шутка? Там бриллиантами не пахнет. Ну, может немного там их и найдётся, но не всё колье! Это ты загнула.
Его рука снова осмелилась посягнуть на моё колено. В ход пошла поварёшка. Ты глянь, неймётся ему! Когда он от меня отстанет? Чувствую, эта поварёшка будет сопровождать меня ещё очень долгое время. Так и буду носить её в полотенце. Рука немного успокоилась, но побаливала.
Сошлись на стоимости в сто тысяч долларов. Купил колье всё тот же мужчина, сидевший около меня.
– Сегодня прям ваш день, – шепнула я ему.
– О, да! Я планирую все пять предметов скупить.
Мне стало его жаль. Такой мужик хороший… нет, не могу я этого позволить! Ведь этот бриллиант через некоторое время лучшая банда Лужкова проникнет к нему в дом и выкрадет.
Тут вынесли второй лот. Книги. На стол воздвигли три стопки по десять книг. Всего книг пять тысяч. Естественно выставили малую часть. Стартовая цена меня поразила: тридцать пять тысяч евро.
– А что так дорого? Простые книги! – донеслось с задних рядов.
– Потому что книги старинные, – ответил Виталий.
А вот мужичку в цилиндре было всё равно. Он и книги забрал. Довольная физиономия посмотрела на меня. Я ему тоже улыбнулась. А ведь действительно! Он собирается скупить всё! Его слова не пустой звук!
Старинный самовар тоже быстро ушёл с молотка за пять тысяч. Мужчина сказал, что этот самовар подарит дочери. Та очень хотела такую вещицу.
– Четвёртый лот. Шкатулка с бриллиантами, – охрипшим голосом объявил Литвинов. – Их двадцать штук. От трёх до пяти карат.
Я напряглась. На продажу выставили ту самую шкатулку, которую мы украли. И я присутствовала на этом ограблении! Была я водителем, и что? Участие же принимала!
– Его стартовая цена миллион долларов!
– Дёшево, – покачала я головой. Громче: – Два!
– Два миллиона кричит девушка в голубом платье!
– Три! – крикнул оный мужчина.
А вот глаза Лужкова надо было видеть! Во мне проснулось желание немного поиздеваться над ним. Пусть попотеет!
– Четыре.
Мужчина повернулся ко мне, не забыв добавить миллион сверху.
– Фью! Шесть! – сказал Роман. – Не мог мимо пройти.
– Ого! Ставки возрастают! Шесть миллионов раз! Два!
– А вот семь даю!
– А я не возражаю, – пожал плечами он.
– Продано мужчине с цилиндром! – надрывался Виталий. – Люблю конец аукциона!
– М-да, заставили вы меня понервничать. Зачем?
– Как же? Сами говорили, что такие цены только здесь можно увидеть. Шкатулка с двадцатью бриллиантами на дороге за такую цену не валяются, – назидательно сообщила я.
Он не нашёлся, что ответить, а вот Лужков отёр пот со лба, и что-то ему хотелось мне сказать. Сказал, если бы не сидел так далеко, и народу бы не было. И думаю, скажет… потом.
– А теперь последний лот! Несравнимый Великолепный бриллиант!
О, что тут началось! Народ начал переговариваться. Нашёлся оный бриллиант, похищенный около двух недель назад. Меня поразило то, что народ согласен купить краденый бриллиант. Стартовая цена – полмиллиарда евро. Зал в унисон присвистнул.
– Пятьсот шестьдесят! – начала я торг.
– Шестьсот! – крикнул Роман.
– Хех, дети! Шестьсот восемьдесят!
Оказалось, что торги ведём только мы втроём. Все остальные смотрели то на нас, то на бриллиант. А он показывал свою красоту. Мол, смотрите, любуйтесь! Народ любовался, а мы всё торговались.
– Семьсот!
– Он тебе не достанется! Семьсот двадцать!
– Неужели? Тридцать!
– Семьсот пятьдесят и он мой! – деловито заявил мужчина с цилиндром.
– Ни фига! – в унисон сказали мы с Романом. Тот аж вздрогнул.
Лужков снова отёр пот со лба. Цифра приближалась к миллиарду, а я вот думаю, что это не предел!
– Восемьсот! – не отставал Роман. – Брось эту затею!
– Что такое? Денежка кончается? Восемьсот пятьдесят! – крикнула я, ибо Виталий уже сказал «Два».
– Девяносто!
Мужичок с цилиндром уже молчал. Лужков сопел.
– Девятьсот десять! Тебе меня не переплюнуть!
– Спорим? – меня захлестнул азарт. – Девятьсот сорок!
– Девятьсот девяносто.
Лужков заёрзал. Миллиард уже на пятки наступает.
– Миллиард!
– О! – восторженно изрёк зал.
Тишина зависла над нами. Даже Литвинов не спешил подавать голос. В таком состоянии мы пробыли около минуты. Виталию пришлось нарушить тишину. Он достилал до двойки и тянул время.
– Миллиард и сто тысяч!
Вторая волна удивления прокатилась по залу. Лужков залпом осушил стакан воды. Я глянула на него. Тот покачал головой, мол, не надо. Ага, как же!
– Ещё стольник сверху, – добавила я.
Роман добавил ещё пятьдесят тысяч, и я отступилась. Великолепный бриллиант был продан Роману за один миллиард двести пятьдесят тысяч евро. Зал ахнул. Сумма очень большая и даже не по карману мужичку с цилиндром.