Шаг до падения

Novela

— Блядь, Сара!

Раздается позади рев Джейсона, и он так быстро настигает меня, что я и опомниться не успеваю. Он толкает меня на стену, резко разворачивает к себе и с голодной жадностью осматривает мое лицо. Мои глаза широко распахнуты от страха, а сердце пробивает себе путь сквозь грудную клетку.

— Не уходи, — с надрывом, умоляюще. — Я ничтожество, которое не заслуживает тебя, но ты должна остаться. Должна.

Я вздохнуть не могу, не понимая, что происходит прямо сейчас. Стою, словно одеревенев, превратившись в статую. Джейсон опускается передо мной на колени — не падает, а скользит вдоль моего тела — обхватывает руками мои ноги и зарывается лицом в мой пах.

Твою мать! Твою мать! Твою, сука, мать!

Я открываю рот, но не издаю ни звука, будто мой голос пропал. Хватаю воздух, дикими, испуганными глазами пялясь в невидимую точку перед собой.

Что за нахрен происходит? Как все могло так перевернуться?

Мой мозг едва не лопается от какофонии звуков, мыслей, крика — все внутри, глубоко во мне, в моей крови, молекулах моего тела.

Полная дезориентация от непонимания ситуации, собственных чувств и эмоций.

Прикрываю глаза, и несмело, словно боясь обжечься, кладу ладони на голову Джейсона. Едва уловимое движение — глажу по волосам, рука дрожит, но я не прекращаю. Запускаю пальцы в мягкие пряди, сглатываю сухим горлом и медленно сползаю по стене.

Мы сидим в странной, неудобной позе, потому что он все еще не выпустил моих ног из своего захвата, а я рук из его волос. Молчим, только тяжело, сбивчиво дышим, и никто не решается заговорить первым.

Я не знаю, сколько времени проходит, когда Джейсон шевелится и, подняв голову, смотрит в мое бледное лицо.

— Эти игрушки для Фионы, — вдруг произносит он, хотя я ничего не спрашивала. — Я трахаю свою сводную сестру и использую на ней вещи, которые ты видела, потому что ей это нравится.

Я коротко киваю, все еще прибывая в полнейшем оцепенении. Думаю, сейчас я не способна адекватно реагировать на подобную информацию, хотя я не удивлена услышанному.

— Я так долго трахаю ее, что это вошло в привычку, — в упор глядя в мои остекленевшие глаза, признается Джейсон, и я не знаю — то ли он себе душу облегчает, то ли хочет проверить меня.

— Ты все еще делаешь это? — К моему удивлению, мне удается связывать слова между собой, выстраивая целую фразу. Но мне требуется много сил, чтобы просто говорить сейчас.

Я хочу узнать, был ли он с ней после меня, и хотя я не уверена, что ответ мне понравится, все же в ожидании смотрю на него.

Джейсон долго молчит — или мне так только кажется — но мой пульс вдруг учащается, и дышать становится трудно.

Если это и так, то меня это не касается. Он может трахать кого угодно. Мы не давали друг другу обетов верности, и я сама хотела, чтобы это ничего не значило.

Но сейчас, когда он все еще молчит, мой желудок узлом связывает от предчувствия падения...

Чего? Надежды? Но ведь смешно же. Или...

— Нет. — Наконец он качает головой, по-прежнему не отводя от меня прямого взгляда.

— Хочешь?

Я решаю быть безжалостной. К нему, себе, нам.

Дай мне повод. Просто дай мне повод развернуться и уйти.

Дай мне возможность спастись.

И тихое, но твердое:

— Нет.

Но этого не достаточно. Я качаю головой, растягивая губы в циничной усмешке.

— Ты сам сказал, что между вами это длиться слишком долго. Что сейчас изменилось? Почему ты больше не хочешь?

Джейсон тоже улыбается — одними губами, глаза же выглядят темными, мрачными. Он приваливается к стене, и наши тела окончательно разъединяются.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — в его голосе звучит вызов, но в тоже время странная обреченность.

— Скажи, что ты сам хочешь, — бросаю в ответ я, — что чувствуешь.

Ох, не доведет нас этот разговор до добра. Но я уже не могу остановиться. И он не станет.

Мы купили билеты в один конец.

Приятной поездки, дамы и господа!

— Тебя хочу, — пожав плечами, говорит с непривычной покорностью. Коротко смеется и громче повторяет: — Блядь, тебя хочу! Тебя!

— Не похоже. — Я упрямо трясу головой, игнорируя ликующее чувство внутри. — Тебе было наплевать, когда я ушла, — не спрашиваю, а утверждаю.

Джейсон издает длинный, болезненный стон.

— Ты, правда, так думаешь?

— А разве нет? — Я приподнимаю брови, недоверчиво уставившись на него. — Больше недели прошло, а ты только теперь... только теперь...

Мой голос сходит на нет, и я еще раз оглядываю комнату. Идиотка, во всем этом сумасшествии не заметила очевидного.

— Твой отец умер? — спрашиваю шепотом.

Джейсон ничего не говорит, только молча кивает.

Я хочу сказать, что мне жаль, но вовремя прихлопываю рот — не думаю, что ему именно это сейчас нужно. Да и судя по всему, их отношения с отцом были далеко не самыми хорошими.

— Почему ты ушла тогда? Я ведь просил тебя подождать, — устало спрашивает он, и я понимаю, что говорить на тему отца он не хочет. — Я мог бы тебе все объяснить.

— Что объяснить? Что твои отношения с сестрой немного вышли за рамки?

Шутка выходит неудачной и злой, и Джейсон морщиться на это.

— Ты сказал ей, что я Блисс. Просто махнул в мою сторону и бросил «Это Блисс», — даже не пытаясь скрыть обиду, с горячностью говорю я. Всю неделю это проедало мой мозг, не давая покоя. — Будто я соринка, которая прилипла к твоему ботинку!

Он в ужасе смотрит на меня — ожидал ли он, предполагал ли, что я чувствовала себя так по его вине? И насколько униженной я была тогда? Хватило всего нескольких слов, долбанных нескольких слов и пренебрежения, чтобы причинить мне боль.