Шаг первый. Мастер иллюзий

Демченко Антон Витальевич

Тем больше я был удивлен, когда увидел, что именно отвлекло ее от ежедневного «священнодействия». Хозяйка дома устроилась на широкой веранде… с прялкой и, совершенно никуда не торопясь, принялась за работу. Если бы дело было хотя бы пару недель назад, я бы не постеснялся обратиться к ней с расспросами, но сейчас… сейчас я отчетливо ощущал сосредоточенность женщины и напряжение ментала вокруг нее. Казалось, он тихо-тихо пел для Ружаны, а пряжа в ее руках мягко переливалась серебром под светом полной луны, и это свечение вплеталось в тонкую шерстяную нить, выходящую из-под ловких женских рук, заставляя ее

еле заметно сверкать. Опомнился я, лишь когда внезапно возникший за спиной дед Богдан положил ладонь мне на плечо.

– Посмотрел? А теперь иди. Ружана не терпит чужого внимания во время работы, – тихо проговорил он.

– А…

– В доме объясню. Идем, не будем мешать. – Понимающе кивнул старик, подталкивая меня к дверям.

– Дед Богдан, что это было? – выпалил я, когда мы оказались в комнате.

– Созидание, – просто ответил он. – Заговоренная светом полнолуния нить замечательно подходит для оберегов, знаешь ли. Понравилось?

– Красиво. – Вздохнул я.

– Это еще что. Вот зимой посмотришь, как Ружана огонь в ткань вплетает. Вот где настоящая красота. – В голосе старика мелькнули мечтательные нотки. – Пламя от зимнего очага тепло в одежде долго держит. Да и здоровью способствует. Хоть нараспашку в мороз ходи, захворать не даст… при сноровке мастера, конечно. А Ружана у нас знатная мастерица, да.

– А вы так умеете? – поинтересовался я.

– Увы. Жена моя идет путем Макоши, а мой удел под рукой Перуна. – Развел руками старик. От такого заявления я несколько опешил. Нет, помнится, он упоминал что-то на эту тему, но… вскользь, да и я тогда еще не отошел от своего неожиданного переезда в другой мир и не обратил внимания на слова старика. Как выясняется, зря. И ведь в учебниках об этом нет ни слова, между прочим.

– Дед Богдан, вы что, язычники? – спросил я. Поймав мой взгляд, дед тяжело вздохнул.

– Ну, рано или поздно все равно пришлось бы об этом рассказывать, – пробормотал он себе под нос, чем вогнал меня в еще больший ступор.

– Что, правда, язычники? – изумился я.

– Нет, – хмуро ответил он и замялся. – Ну, не совсем. В общем, это не верования, это другое… школы скорее. Старые школы волхвовства, вот. То же естествознание, только древнее, отсюда и названия школ по именам прежних богов.

– И полагаю, что школа Перуна… боевая, – уточнил я, видя, что собеседник закрывается.

– Можно и так сказать, – нехотя кивнул дед Богдан.

– Научите?

– Я так и знал, – печально проговорил старик, возведя очи горе. Но, поняв, что на меня этот спектакль не подействовал, вздохнул. – Только началам.

– И то хорошо! Вы же не обязаны, – я улыбнулся. Боевые умения лишними не бывают, даже если они начального уровня. К тому же кто сказал, что к тому времени, когда я их освою, дед Богдан не решит продолжить обучение? Уговорю.

– Не в том дело, – ответил он. – Просто научиться большему можно только после обряда Выбора, но вот будешь ты его проходить или нет, это бабушка надвое сказала. Мы с Ружаной не в том возрасте, чтобы брать учеников, а искать учителя на стороне… сложно.

– Не скажу, что все понял, но все равно спасибо. Вы много делаете для меня, дед Богдан, – поблагодарил я старика, на что он только рукой махнул.

– Я поступаю так, как велит моя совесть. К

тому же меня просто радуют твои любознательность и открытость. Знаешь, сложно ожидать такого отношения от…

– Бездомного волчонка? – усмехнулся я.

– Скорее уж молодого волка. – Отразил мою улыбку дед Богдан и, бросив взгляд на часы, договорил: – Время уже позднее, иди, читай свои учебники. А завтра на занятии Ружана расскажет тебе и о старых школах, и о Выборе… что сможет, конечно.

Нет, определенно, пусть мне и жаль, что память «реципиента», в тело которого я попал, не желает открываться в полной мере, но в этой «амнезии», точнее, в том, что ее диагностировала Ружана Немировна, есть и определенные достоинства. Иначе, как бы я объяснял незнание вещей, совершенно обыденных для местных жителей? Вот и со школами имени древних богов получилось так же. Не было в них никакой особой тайны, что я выяснил, добравшись до книг в зеркоме. Упоминания о существовании этих школ нашлись и в учебниках по истории и в обзорах по различным философским традициям. Другое дело, что большая часть источников уверяла, будто эти самые школы давно сошли со сцены, уступив пальму первенства в ментальных манипуляциях научному подходу естествознания, а ныне старые традиции пребывают в упадке и чуть ли не забыты, но уж тут доверять печатному слову я не стал. Все же перед глазами у меня почти постоянно маячат сразу два представителя этих самых «забытых традиций», и, судя по обмолвкам, они не единственные приверженцы «ненаучного подхода к ментальным манипуляциям» в этом мире.

Уснуть мне удалось далеко не сразу, и на следующий день я извелся, ожидая начала занятия и возможности задать множество вопросов, роящихся и жужжащих в моей голове, словно пчелы. Но все-таки дотерпел и даже постарался, задав один вопрос, заткнуться, чтобы не вывалить на голову преподавательницы все свои измышления разом.

– Ритуал Выбора? – Бровь Ружаны Немировны чуть приподнялась. – Неужто ты и это вытянул из моего старика?

– Не совсем, – признался я. – Дед Богдан отослал меня с этим вопросом к вам.

– Понятно. Значит, о волхвовских школах ты уже прочел, – задумчиво протянула она и, тряхнув гривой черных как смоль волос, резко кивнула. – Ладно. Расскажу, что смогу. В отличие от современной концепции естествознания, оперирующей жесткими формулами, старые школы больше полагались на чувственное восприятие… но это ты и так уже понял, не так ли? А ведь каждый человек ощущает мир по-своему, это зависит от характера, воспитания, умений и привычек, в конце концов, и обряд, который тебя так заинтересовал, позволяет определить склонности ищущего ученичества и направить его по тому пути, где ученик сможет полнее всего раскрыть себя и свой талант.

– То есть школы на самом деле не специализированы? – удивился я.

– Не в большей мере, чем сами люди. Садовод может стать убийцей, а воин на досуге сочинять поэмы, – усмехнулась тетка Ружана. – Что не помешает, при случае, первому воспользоваться окровавленным ножом, чтобы разрыхлить землю вокруг увядающей розы, а второму – воткнуть в горло врага перо, только что поставившее точку в очередном сонете.

– А дед Богдан сказал, что школа Перуна – боевая, – протянул я. Пафосная речь хозяйки дома несколько выбила меня из колеи.