Шаг за грань
Шрифт:
– И у меня!
– Так, хорошо… Никишов, Гена, ты будешь за старшего.
– Есть, Игорь Алексеевич… Игорь Алексеевич, что происходит?!
– Не знаю, Гена, ребята, – я не знаю! Скорее всего это и есть долгожданный контакт… – Учитель проверил свой пистолет, не стал его убирать. – Я доберусь до ближайшей рубки связи. Вы – уходите на коммуникационный ярус вон через тот колодец. Никишов, не рассыпайтесь. Пробирайтесь в школу, запритесь там в убежище. С собой берите всех, кого встретите. Все, идите, скорее!
Учитель попятился, потом
Генка передохнул и запретил – наглухо запретил – себе думать о маме, папе, о Машке.
– Все слышали, кто старший? – отрывисто спросил он.
Ответом было молчание – напряженное, но не истеричное.
– Что Игорь Алексеевич сказал – тоже слышали? Тогда за мной, скорее!
Их подхлестнул еще один взрыв где-то наверху…
…Из коридора, где располагались младшие классы, выводили ребят.
Аварийный выход на коммуникационный ярус был в коридорчике за поворотом к младшим классам – там и сидели, тяжело дыша и совершенно не понимая, что делать, запыхавшиеся, перепачканные смазкой, мокрые мальчишки и девчонки. Странные, как две капли воды похожие на людей чужаки успели в школу раньше них – то ли случайно, то ли у них был план? И теперь в пяти шагах от ребят их младших товарищей – а у некоторых братьев и сестер – вели по коридору.
Кое-кто из младших ревел, но большинство просто цеплялись друг за друга и за воспитательниц. Девчонки смотрели со страхом, мальчишки – кто в пол, кто – волчонком, исподлобья – на идущих рядом чужих солдат. У некоторых пацанов были разбиты лица, двоим помогали идти. Вокруг воспитательниц держались не только те, кому было очень страшно, – каждую из женщин беспомощным, трогательным и решительным кольцом окружали по десятку восьми-десятилетних мальчишек, державшихся как охрана.
Чужаки не осторожничали – они торопились. И по их поведению было видно, что они… они уводят добычу. Не прикрываются заложниками, как бандиты, не выводят детей из зоны боя, как честные враги, – нет.
Они вели рабов. И что рабы, несмотря на возраст, явно непокорны, похоже, их не смущало.
И это решило все.
Наверное, Генке показалась она – эта музыка. Или прозвучала в нем самом… Но она – была, как были чужие солдаты, ведшие младших…
Острые копья мы воткнем в небо,Полками затмим горизонты.Знает уж враг – не откупитьсяОт русского воина золотом желтым.Мы выступаем не за трофеи,Ведет нас вперед великая вера.Если погибнуть за землю родную —Не побоится тут каждый быть первым.Лютая, братья, будет битва,Сложат былины мудрые деды.А коли останемся в поле навеки,Что ж – жить нам после в– Будет славный бой… – одними губами прошептал Генка.
И увидел, что глаза сидевших вокруг и осторожно дышавших мальчишек разгораются – как угольки в пригасшем костре от дуновения ветра.
– Мальчишки… – дрожащим голосом сказала Алька.
– Молчи, – оборвал ее Богдан, не поворачивая головы. – Сидите тут. Когда все кончится – нагоните малышей и помогите воспиталкам.
– А вы… куда? – прошептал-вскрикнул кто-то.
– Поговорим о правилах поведения, – отозвался один из мальчишек. – Ну что, броском? Как на гандболе?
– Маль… – Алька осеклась и прижала ко рту ладони…
…Сторки ничего не поняли и даже первые секунды не сопротивлялись, растерянно отмахиваясь руками и прикладами, когда на них сразу отовсюду – кажется, даже с потолка! – с воплями и руганью посыпались какие-то полоумные чертенята. Некоторые из них были вооружены пистолетами, большинство – ножами, разными палками и прутьями. Но если прутом засветить изо всех немаленьких, хоть и мальчишеских сил в горло, то и латный воротник не выдержит… В руки мальчишек перекочевало кое-какое оружие. И все-таки это была заведомо проигранная схватка. Пришедшие в себя взрослые, мощные враги – в доспехах, тренированные – стали стрелять в упор, засверкали, а потом заалели, длинные тесаки с изогнутыми концами-клювами…
…Страшно не было. Было весело. Было жутко. Но не страшно. Зеркальные тени плясали в масках врагов в толчее коридора.
Потом что-то – не больно, но очень горячо, с каким-то треском – вонзилось в грудь Генки, сторк толкнул его левой рукой – и мальчишка упал, но не на пол, а куда-то в свет и тепло. И успел подумать, что все они сделали правильно, только обидно, что…
…Десантник вырвал из груди звереныша, только что в упор застрелившего его товарища, тесак и перескочил через падающее тело…
…Девчонки смотрели, как погибают их одноклассники, как подгоняемые нерастерявшимися воспитательницами быстро исчезают в коридорах малыши…
– Девчонки! – вскрикнула вдруг Алька и, вскакивая, выхватила пистолет…
…Все было кончено. В коридоре друг на друге лежали мертвыми девятнадцать земных мальчишек, семь земных девчонок и одиннадцать сторкадских десантников. Оставшиеся сторки растерянно озирались, с трудом приходя в себя после этой дикой схватки, принимались помогать раненым, которых было – почти все.
– Что это было?! – спросил кто-то у молодого офицера. – Это дети! Подростки! Что это было?!
– Они просто дали уйти младшим, ты же видел, – сказал офицер. – Разве ты сам поступил бы не так?
Он хотел еще что-то добавить, но насторожился. Снизу по коридору докатился звук плотной перестрелки, разбавленный хлопками взрывов. Это были звуки не стычки – а боя. Настоящего.
Офицер быстро огляделся. Ему показалось, что один из зверенышей – исколотый и изрубленный тесаками, с простреленным животом и полусожженным плечом – пошевелился… нет, не до этого.