Шагай!
Шрифт:
Леа села на предварительно раскатанный коврик, подтянула к себе ногу и стала расшнуровывать ботинки. Эмма опустилась на колени перед рюкзаком, расстегнула один из наружных карманов, влезла в него по локоть. Брент подошёл к их паре и опустился на корточки.
– Что вы собираетесь делать? – с любопытством спросил он. В этот раз изображать ничего не приходилось, любопытство было настоящим.
Эмма Маршалл даже не взглянула в его сторону. Наверное, после вчерашней экскурсии по замкам она успела выработать иммунитет
– Я собираюсь проткнуть мозоль иглой, – хладнокровно проговорила девушка, вытянув на свет небольшой пластиковый контейнер-аптечку. В рюкзаке Брента был такой же.
Леа замерла, руки на шнурках ботинок безвольно упали.
– Quoi*? («Что?» – фр.) – почти беззвучно выронила она.
– Снимай ботинок и ложись на живот, – приказала Эмма, снова влезая рукой в рюкзак. – Подстели коврик, земля холодная.
Леа побледнела, как мраморная статуя.
– J'ai pas compris… elle a dit percer*? («Я не поняла… проткнуть?» – фр.)
– Oui elle a dit percer. Avec une aiguille*. («Да, она сказала проткнуть. Иглой.» – фр.) – машинально проговорил Брент. – А разве можно прокалывать мозоль? – повернулся он к Эмме.
И столкнулся с удивлённым зеленым взглядом. Чёрт… Придурковатые великовозрастные дети вряд ли могут свободно говорить на иностранном языке. Он об этом не подумал. В диалоге повисла тяжёлая пауза, девушка несколько секунд внимательно изучала его лицо. Потом моргнула… И занялась отматыванием нитки с найденного в рюкзаке мотка.
– Можно, – спокойно сказала Эмма, никак не прокомментировав внезапные познания Брента в романской филологии. – Мистер Рейнер, вы не хотите присоединиться к приготовлению обеда?
Ну надо же, его выпроваживают. Открыто и без приклеенных улыбок.
– Нет, – беззаботно пожал плечами он.
Обед интересовал его сейчас меньше всего.
И снова Эмма промолчала. Леа, бледная и испуганная, вяло стянула с ноги ботиноки и с затравленным выражением в глазах уставилась на маршала.
– Может быть есть другой способ? – тихо спросила девушка.
Гид недрогнувшей рукой продела нитку в иглу. Достала железную флягу, щедро сбрызнула «инструмент» и взглянула в белое лицо француженки.
– Это не больно, – ласково улыбнулась она. – Не больнее, чем уже есть. Ложись, или сядь как-то так, чтобы я смогла добраться до пятки. Сними носок.
Брент продолжал сидеть рядом и наблюдать за происходящим. Леа послушно стянула носок, но ложиться не стала. Вместо этого она вывернула ногу под неестественным углом так, что пятка оказалась наверху. На покрасневшей коже вздувался внушительный волдырь.
– Я не уверен, что это хорошая идея, – с сомнением проговорил Брент.
«Просто Эмма» устало вздохнула.
– Мистер Рейнер, это единственная идея. Если не проколоть мозоль и не сделать дренаж, она сама вскроется под постоянным трением ботинка, и появится открытая рана. Это будет куда больнее, не говоря о том, что в ботинке отличная среда для заражения. И заживать будет дольше. Вы хотите знать что-нибудь еще?
Ненадолго её хватило. Всего второй день, а инструктор начинает откровенно язвить. Куда делась милая терпеливая Эмма? Брент сдвинул шапку до линии роста волос и поскрёб пальцами лоб.
– Хочу, – с готовностью заявил он. – Почему в таком случае вы хотели ждать до вечера?
Кажется, она ждала этого вопроса.
– Потому что прокол лучше делать на ночь, чтобы нога отдохнула, и рана затягивалась. Но раз у нас нет вариантов… Леа, – обратилась Эмма к притихшей француженке. – Почему у тебя такой тонкий носок?
– А что такого?
– Ты же шла в поход, одежда и обувь должны быть качественные, носки толстые. Ты не знала? – сдвинула брови Эмма.
От такого сурового тона лицо больной сморщилось и одна огромная слеза незамедлительно покатилась по щеке.
– Не знала, – всхлипнула Леа. – Я не люблю толстые носки, – еще один всхлип. – Я вообще не хотела идти в этот поход! Я не люблю природу! Мне нужен кофо-о-орт!
Последнее слово она растянула настоящим женским нытьём. Своей бестактностью гид довела девушку до плача. Кажется, она и сама это поняла. Её глаза на секунду закрылись, будто она мысленно пыталась сосчитать овец и успокоиться, а когда глаза открылись снова, выражение лица приобрело былое спокойствие.
– Всё будет нормально. Я дам тебе свою запасную пару, наденешь и сможешь идти. Хорошо? А сейчас давай обработаем ногу.
Леа еще раз всхлипнула, послушно кивнула и зажмурилась. Будто её собрались убивать. Эмму этот момент не смутил. Брент смотрел, как она полила покрасневшую пятку из фляги (при этом разнеся вокруг запах бренди), склонилась над ногой туристки и поднесла иглу к вздувшейся коже. Одно уверенное движение – и мозоль начала медленно опадать. Еще одно движение – и игла вышла из другого отверстия протянув за собой нить. Зрелище как в триллере.
– Мистер Рейнер, подайте ножницы из белого контейнера, – почти как робот скомандовала Эмма Маршалл.
Брент оторвался от созерцания «прошитой» мозоли и подвинулся к аптечке. На её дне поблескивали ножницы. Вынув, Брент осторожно передел их девушке кольцами вперед.
– И антисептик. Белый пакет с порошком, – снова механически произнесла она, отбирая инструмент.
Пока Брент искал порошок, Эмма отрезала лишнюю нить. Потом засыпала рану антисептиком. Потом, не требуя помощи, заклеила пятку пластырем, и поднялась на ноги.
– Всё закончилось, Леа, можешь дышать.
Француженка медленно открыла глаза и нехотя посмотрела на толстый слой бежевого пластыря.