Шагающий магазин игрушек
Шрифт:
— Ну, я пошел в полицию, — сказал Кадогэн. — Больше всего ненавижу книги, в которых герои не идут в полицию, хотя у них нет причин не ходить.
— У нас есть причина не делать это немедленно.
— Какая?
— Пивные уже открыты, — с чувством сказал Фэн, словно человек, который после долгой ночи, наконец, увидел рассвет.
ЭПИЗОД С НЕГОДУЮЩИМ ПОКЛОННИКОМ БЕССМЕРТНОЙ ДЖЕЙН
— В общем это означает, — сказал Кадогэн, — что мы так и не сдвинулись с мертвой точки.
Они сидели в баре
Часы показывали только четверть двенадцатого, поэтому в баре было еще немного пьющих. Молодой человек с крючковатым носом и толстыми губами разговаривал с барменом о скачках. Другой юноша, в толстых очках, худой, с длинной шеей, был погружен в книгу под названием «Кошмарное аббатство». Бледный, несколько неряшливый студент с растрепанными рыжими волосами говорил о политике с серьезной девушкой в темно-зеленом джерси.
— Итак, вы понимаете, — говорил он, — что таким образом денежные боссы на бирже разоряют миллионы мелких держателей акций.
— Да, но это совсем другое дело…
Мистер Хоскинс, более чем когда-либо напоминающий грустного сенбернара, сидел за столом с красивой брюнеткой по имени Мириам. Он пил шерри из небольшого стаканчика.
— Но, дорогой, — проговорила Мириам, — это же будет просто ужасно, если ректор увидит меня здесь. Ты ведь знаешь, что девушек исключают из колледжа, если поймают в баре.
— Ректоры никогда не ходят по утрам, — сказал Хоскинс, — и, кроме того, ты совсем не похожа на студентку. Ну, успокойся. Смотри, я принес тебе шоколад, — сказал он, вытаскивая из кармана коробку.
— Ах, милый…
Кроме указанных лиц, в баре был еще один посетитель — худой, с кроличьей мордочкой человек лет пятидесяти, весь закутанный в шарфы и пальто. Он сидел в одиночестве и пил гораздо больше, чем нужно.
Фэн и Кадогэн обсуждали подробности дела, насколько оно было им известно. Подробности сводились к удручающе малому. Во-первых, бакалейная лавка на Ифли-роуд была в течение ночи превращена в игрушечную и потом опять в бакалейную. Во-вторых, некая мисс Эмили Тарди была найдена там мертвой, а ее труп впоследствии исчез. И, наконец, в-третьих, богатая тетка мисс Тарди, мисс Снейс, была задавлена автобусом и оставила свое состояние мисс Тарди с определенными условиями, которые практически не оставляли шансов мисс Тарди узнать о получении ею наследства (если Россетер сказал правду).
— И наверно, — сказал Фэн, — ему было запрещено держать связь с каким-либо из известных адресов мисс Тарди. Кстати, я все хочу спросить: ты дотрагивался до трупа?
— Да.
— И какой он был?
— Что значит, какой?
— Ну, я хотел сказать, успел ли он окоченеть? — нетерпеливо спросил Фэн.
Кадогэн задумался.
— Пожалуй, нет… Я даже уверен, что мисс Тарди еще не окоченела, потому что ее рука упала, когда я поднял ее голову, ощупывая рану. — Он слегка вздрогнул. — Это, конечно, не так уж много дает.
— Логично будет предположить, — рассуждал в раздумье Фэн, — что она была убита до наступления полуночи. А это в свою очередь дает нам право сделать вывод, что она фактически видела объявление о смерти мисс Снейс и, по всей видимости, успела обратиться к Россетеру. Отсюда можно заключить, опять-таки предположительно, что Россетер лжет. Все это очень странно, но похоже на то, что Россетер не убивал ее.
— Почему?
— Ты согласен с тем, что тип, стукнувший тебя по черепу, вероятно, и был убийцей?
— Да, дорогой мой Сократ!
Фэн сверкнул на него глазами и отхлебнул глоток виски.
— В гаком случае, он тебя хорошо рассмотрел!
— Согласен.
— Теперь предположим, что Россетер и есть убийца. Он узнает тебя, когда ты приходишь к нему в контору, ужасно напуган, когда ты расспрашиваешь его о тетке убитой и о самой убитой? Ничего подобного не происходит. Что же он делает? Он дает подробные сведения об условиях завещания, которые мы можем проверить, и затем утверждает, что он ничего не слышал о мисс Тарди, зная, что после того, что ты видел, ты просто не поверишь ему. Следовательно, он не узнал тебя. Следовательно, не он бил тебя по голове. Следовательно, убийца не он!
— Довольно умно, — сказал Кадогэн с завистью.
— И вовсе не умно, — простонал Фэн. — Версия течет по всем швам, как застрахованный пароход. Во-первых, мы не знаем, был ли тот, кто ударил тебя, убийцей. Во-вторых, все эти разговоры по поводу завещания могут оказаться брехней. Есть еще много зияющих дыр. Возможно, мисс Тарди была убита вовсе не в лавке. Но в таком случае, зачем привозить туда ее тело? А потом увозить опять? Все это сплошная загадка, и мы слишком мало знаем, чтобы делать выводы.
Восхищение Кадогэна несколько поумерилось. Он угрюмо уставился на только что вошедших посетителей бара.
После обсуждения возможный план действий сводился к четырем пунктам.
Первое — попытаться найти труп (невозможно).
Второе — расспросить еще раз Россетера (сомнительно).
Третье — добыть дополнительные сведения о мисс Элис Уинкуорс, владелице «Уинкуорс, семейный поставщик провизии и бакалеи» (возможно).
Четвертое — позвонить приятелю Фэна в Соммерсет-Хаус и уточнить детали завещания мисс Снейс (необходимо).
— Что касается меня, — добавил Кадогэн, — я иду в полицию. Мне тошно от этой беготни туда-сюда, да и голова до сих пор болит адски.
— Мог бы и подождать, пока я прикончу свой стакан виски, — сказал Фэн. — Я не собираюсь заболеть из-за твоего обостренного чувства долга и совестливости.
До сих пор он говорил тихо и теперь был рад возможности повысить голос. К тому же он принял порядочное количество виски. Его лицо раскраснелось, волосы торчали с несгибаемой жизнерадостностью, и он улыбался во весь рот, глядя на сидящего с удрученным видом Ричарда Кадогэна.