Шаги по воде

Бачинская Инна Юрьевна

Юридическая фирма, где я два лета подряд проходила практику, называлась «Бьяготти, Скимпа и сын» и была основана в 1882 году первым господином Бьяготти. Последний господин Бьяготти, продавший дело своему помощнику господину Скимпе, пребывал на заслуженном отдыхе. Жил в свое удовольствие, ни в чем себе не отказывая. Заходил иногда проведать коллег. Это был подвижный, несмотря на свои за восемьдесят, человек, небольшой, изящный, в сшитых на заказ костюмах и башмаках. Этим он отличался от нового владельца Умберто Скимпы, который одевался в первом попавшемся магазине готового платья и в какой-то степени так и остался подростком из бедной многодетной семьи, получившим работу курьера в фирме сорок лет тому назад.

Как-то

во время обеда в ресторане господин Бьяготти словно случайно положил свою смуглую, все еще красивую руку на мою. Тщательно отделанные ногти его были покрыты лаком. В темно-карих глазах прыгали черти, и смотрел он прямо мне в глаза, чуть насмешливо и восхищенно. Господин Бьяготти остался для меня образцом того, что называется настоящим мужчиной, даже в свои годы, – умным, сильным, снисходительным. Он был из изрядно поредевшей породы купцов, воинов и рыцарей в одной особе, солью земли, тех, кто всегда платит по счету и не скупится. Когда он смотрел на меня, я вспоминала, что я не только деловая женщина. У него были молодые подружки, по одной на каждый день недели, кроме воскресенья, которое считалось днем Бога, – какие-нибудь продавщицы из парфюмерного или ювелирного отделов шикарного магазина со сверкающими витринами. В пятницу господин Бьяготти посещал игорные заведения Монако, проводя ночь за карточным столом.

Тогда, в ресторане, я убрала руку – тихонько вытащила ее из-под его горячих пальцев, покраснев при этом, как последняя девственница. Он усмехнулся понимающе и сказал, что теперь он вряд ли представляет опасность для молодых дам. Разве что за руку подержится. Но тем не менее спасибо…

Я потом долго думала, пытаясь понять, почему убрала руку – то ли не хотела, чтобы меня приняли за одну из его подружек, то ли смутилась, решив, что за этим последует попытка сократить дистанцию, то ли мне просто показался неприличным жест господина Бьяготти. Если честно, жест этот не был мне неприятен. Что же тогда? Не знаю. Наверное, инстинкт вечной девственницы, трусливо убегающей от мужчин…

Господин Бьяготти научил меня самой жесткой дисциплине при кажущейся расслабленности. Безупречный костюм, безупречная косметика, приветливая улыбка и всегда дистанция – будь то начальник или клиент. Дистанция или знание своего места – искусство, требующее постоянной работы мысли и чувства собственного достоинства. Одним словом, уважайте себя, и окружающие последуют вашему примеру.

Чтобы окончить академию, я продала квартиру в центре города. Нашу с бабушкой квартиру. Упаковывая в ящики небогатый скарб, я с трудом удерживала слезы. Семь бесконечных лет я провела в ссылке у черта на куличках, в частном секторе Посадовка, известном больше под красноречивым названием «Паскудовка». Все это уже в прошлом. Сейчас у меня трехкомнатная квартира в элитном районе города с видом на парк. В десять утра по воскресеньям в парке включают фонтаны, и я с чувством радости слышу, как начинают взмывать в небо и шумно падать вниз тугие струи воды. Я – деловая женщина, сделавшая себя сама. Впрочем, это я, кажется, уже говорила…

Глава 2

Пикник у озера

Костер горел ярко и ровно. Огненные жгуты свивались в оранжевые ленты, заворачивались в тугие завитки, плясали, как стайка саламандр, и вдруг оглушительно стреляли снопами искр в черное, полное звезд августовское небо. В августе Земля проходит черед звездные кладбища, притягивая погасшие звезды. Они влетают в атмосферу планеты, оставляя за собой короткий огненный росчерк – такой короткий, что никак не успеть загадать желание.

– Звезда упала, – сказала темноволосая молодая женщина, лежавшая на одеяле у костра. – Уже третья.

– Успела что-нибудь загадать? – спросила другая, сидевшая, подтянув колени к груди, упираясь в них подбородком и задумчиво глядя на огонь. Пламя плясало в ее серых выпуклых глазах.

– Успела, – помедлив,

ответила темноволосая. – Представляете, тысячи лет назад люди видели эти же звезды. Миллионы светил. И никому не известно, что там. – Она лежала на спине, заложив руки за голову, всматриваясь в ночное небо.

Вокруг стоял лес, и глубокая ночь, уже по-осеннему темная, казалась еще темнее от пламени костра. Она была наполнена живыми звуками лесной жизни – треском веток под чьими-то осторожными шагами, шелестом листьев под мимолетным порывом ветра, возней и вскриками птицы во сне, плеском рыб в Черном озере. Женщины вздрагивали от этих звуков и зябко поводили плечами. Ночь настраивала на философские разговоры о смысле жизни и предназначении. Человека, остающегося один на один с природой, легко испугать. Природа таит в себе скрытую угрозу. Она напоминает мягкого и ласкового зверя, который может выпустить когти, и тогда – берегись!

– Красота, – отозвался один из мужчин, муж темноволосой. Звали его Олег Дударев. – Вот где покой. А мы грызем друг другу глотки… Все нам мало, все чужого хочется! А ведь это грех…

Никто не отозвался. Олег помолчал немного и позвал:

– Кешка, спишь?

Тот, кого он назвал Кешкой, лежал по другую сторону костра, завернувшись в плед, – видимо, дремал. Олег Дударев и Кеша Тюнкин дружили с первого класса школы. Такая дружба делает людей ближе, чем кровное родство. Они вместе постигали мир, пробуя его на вкус и расшибая лбы, влюблялись до смерти, с горящими щеками листали порнографический журнал, купленный у Семы-Акулы в подворотне, списывали контрольные, вырывали страницы с двойками из дневников и тетрадей, курили и сигареты, и травку, подсматривали за девочками через замазанные масляной краской окна в туалете. Дрались, плевали сквозь зубы, рассуждали об отношениях полов, употребляя нарочито грубые и грязные слова, отчаянно врали о какой-то мифической бабе, соседке, которая якобы однажды зазвала к себе… и так далее.

Оба окончили политехнический институт. Сегодня Олег Дударев – управляющий банка «Славянка», Иннокентий Тюнкин – генеральный директор. Они по-прежнему неразлучны. И женились почти в одно время.

– Кешка, спишь? – уже громче повторил Олег. – Жизнь проспишь! Посмотри, какая красота! Последние теплые ночки перед долгой зимой. Звезды падают. Смотри! – закричал он, внезапно вскакивая. – Летит! Ух, большая!

– Загадывай желание! – закричала его жена. Ее звали Леной. – Быстрее!

– Чтобы… – он запнулся, лихорадочно соображая. – …все было хорошо! Упала!

– «Чтобы все было хорошо», – передразнила Лена, снова укладываясь на одеяло. – Тоже мне желание… Быстрее соображать надо! Ритка, а ты успела?

Рита, жена Иннокентия, светловолосая, крупная, задумчивая женщина, пожала плечами и промолчала.

– Конечно, ты в такие глупости не веришь, – сказала Лена, и в тоне ее звучало что-то еще, помимо обычного сарказма. – Ты выше этого.

Рита снова пожала плечами. Она не отличалась разговорчивостью.

Ночь была теплой, тягуче-густой, настоянной на запахах трав, еще не остывших после сухого жаркого дня. От озера тянуло сыростью и чуть тиной.

Четверо у озера, как всякая компания, представляли собой модель общества в миниатюре. Иннокентий был интеллектуалом и мозговым центром, его жена Рита – воплощением стабильности и постоянства, с устойчивыми понятиями о морали, добре и зле. Олег был с детства бронебойным подростком, для которого не существовало ничего невозможного. Он являлся движущей силой предприятия, умел рисковать и с ходу принимать решения. Игрок по натуре, он полагался на удачу больше, чем на расчет. Лена, его вторая жена, по слухам – капризная пустышка и набитая дура. Последнее спорно, ибо, несмотря на легкомыслие, смех без причины, манеры капризного ребенка и всякие смешные словечки, Лена всегда знала, чего хочет. Ее появление внесло напряжение в отношения друзей.