Шаги в глубину
Шрифт:
Трее, значит? Как же, слыхала фамилию: умная и жестокая женщина, полководец из прошлых эпох. Кажется, она знает поименно всех в штабе, проста с помощниками, чем нагло игнорирует негласные кастовые предписания. Сколько в слухах правды — большой, конечно, вопрос, но одно можно сказать точно: госпожа Трее — один из немногих живых подчиненных в ближайшем окружении канцлера.
И все это, черт возьми, хорошо, но между войд-коммандером и беспамятным обормотом не удавалось провести даже хиленькой пунктирной линии. Так, домыслы. Например, он был ее оперативником, его приговорили к стиранию памяти каким-то
— П-послушай, Алекса, — начал было Дональд у меня за спиной. — З-за всей этой кашей я не сказал…
«О, нет!»
— Ты что-то еще забыл? Надеюсь, не очередные пять лет?
— Алекса, — укоризненно буркнула Мария.
Я развернулась и почти уткнулась носом в ухо Дональда. Я, оказывается, так близко села…
— Чего тебе?
— К-когда все закончилось, я об-бнаружил, что луч-захват втянул в шлюз т-три скафандра.
Почему я не удивлена? А теперь так: почему я напугана? Дональд косился на меня с минимального расстояния, я пыталась переварить комок дикого ужаса в животе, а где-то на периферии поля зрения бодро хлопала ресницами Мария. «Хорошие у тебя ресницы, док. Пушистые».
— И кого ты нам еще притащил?
— Я н-не знаю.
— И ты молчал?!
— Да, а что, время б-было?
Надавать бы тебе по шее, засранец. На все у тебя ответ готов, и кругом ты прав, одна я все ошибаться не устаю. Ага, конечно.
— Так. Где это… Тело?
Дональд встал и поправил майку.
— Оставил в г-грузовом трюме.
— Ээ… Ик! А почему там?
Мария тоже встала, подобравшись. Вся ее хищная медицинская натура звенела в предвкушении жертвы. Но это мы еще посмотрим.
— П-потому что там его стережет Лиминаль.
О, да. Дональд никак проникся тактическим гением?
Я прищурилась:
— Объект в сознании?
— Сейчас н-не знаю. Рея сказала, что нет, какая-то разновидность к-комы.
— Погоди-ка, Дональд, — снова влезла Мария. — Это сколько уже Рея вне криокамеры?
— П-почти сутки.
Вот это новости. Причем, видимо, и для Марии, потому что докторша без лишних разговоров рванула прочь из рубки. Уже на бегу я спросила Дональда:
— И в чем секрет?
— В к-климат-контроле.
А ведь он за нее переживает, поняла я. Небось, это было решение Реи, а болван ее отговаривал. Впрочем, что я знаю об отношениях, чтобы даже предполагать такое: «беспокоится», «отговаривает»? Я улыбалась. Что мне еще оставалось? Я бежала по палубе корабля, виртуальный интеллект которого скрывает от капитана многое, включая и капитанскую память. В трюме последняя Лиминаль сторожит вернувшегося из зазеркалья человека — или не-человека. И на фоне этого дерьма мне больше не о чем подумать, кроме как об отношениях Дональда и Реи.
Черт возьми, это все же весело.
ВпередиМария открыла двери трюма, получила удар ледяного пара и успела отскочить, прежде чем ее обожгло холодом.
— Не терпится сцапать подопытную крысу? — спросила я, неспешно подходя к шкафчику с аварийными легкими комбинезонами. — Ты вообще помнишь, что я рассказывала?
— Помню, Алекса. Помню я все, — буркнула Мария, выхватывая из паза второй комплект.
— Мария-Мария, — покачала я головой. — Твои коллеги после легиона жертв отказались исследовать образцы оттуда. Хочешь туда? Стонать забытой флейтой?
Карпцова промолчала, но было уже поздно: я увидела то, чего боялась. Не знаю, что там в прошлом у этой милой дамочки, но в настоящем у нее страстное желание быть первой в своем деле, и плевать на все. Она пожертвует даже друзьями, не говоря уж о случайных попутчиках, хотя какие друзья у такого фрукта? Доктор Карпцова лихорадочно набивает баллы, утраченные в загадочном прошлом, — и играет по-крупному.
Я натянула маску-компенсатор на лицо, полюбовалась на запутавшегося в рукавах обормота и пропустила Марию вперед: хочет — пусть идет, отправлю ее в шлюз вторым номером, если подхватит какую-нибудь пакость с той стороны. В трюме комками плавал пар, и в его клочьях статуей застыла Лиминаль. В положении ее тела я с изумлением и эдаким даже благоговением узнала восемнадцатую позу бифудху — так танцевали божки из какой-то древней религии: вроде потрясающе неудобно, но глаз не отвести. Последняя доступная мне десятая стабильно выкидывала разум в измененное восприятие, и тренер-сцинтианин еще и хвалил ученицу. «На мастер-класс к ней записаться, что ли?»— подумала я, выискивая взглядом главный объект.
У ног Реи лежал тяжелый спасательный скафандр, опаленный с одной стороны. Густые потеки чего-то похожего на застывший расплав активной керамики, покрывали грудь пришельца. Итак: стекло шлема затемнено, внешняя обшивка сгорела, значит, он остался без щитов в момент удара. Шансы на выживание у человека скверные, потому что без щитов в этой модели почти не работает компенсация инерции.
Очень хотелось огласить вердикт «или мертв, или «зазеркалец»» и открыть грузовой шлюз, однако сначала стоило спросить Рею: как-никак это она с ним здесь не меньше суток обнималась. Но настырная Мария деловито светила фонариком в рубиновый глаз и строго выговаривала пациентке.
— Я в порядке, доктор Карпцова.
— Рея, минус сто восемь — это недостаточно для такой продолжительной активности!
Ох, а я-то думаю, что ж так холодно…
— Я в порядке.
Лиминаль смотрела и мимо Марии, и мимо меня, а значит — на входящего в трюм Дональда. Mein Gott, минус сто восемь… Это ж насколько горячей должна быть любовь, а? Да и Карпцова не промах: понимает, на чьем она корабле, потому как сразу кинулась к своей условно-бессмертной подопечной.
Одна я, как дура, здесь туплю, ерундой голову забиваю.
— Рея?
Лиминаль обернулась ко мне и встала наконец по-людски.
— Что можешь сказать о нем?
— Он жив. Он человек.
Плохо. Потому что соотносится слабо.
— Как ты определила второе?
Тишина и полностью непроницаемое лицо — tausend Teufel, тяжко опрашивать человека с такой потрясающей мимикой. Пока я сверлила взглядом маску Реи, к ней подошел капитан, и выглядело это — ух. Они просто молчали, не обращая внимания на трескотню Марии, да что там, даже этот засланец из задницы мира, казалось, куда-то делся. И когда же несносная Карпцова поймет, что надо заткнуться?