Шаги в пустоте
Шрифт:
– Доделал семейку Крудс? – спросила у него Мила через стол: Ромку усадили напротив нас.
– Почти, – откликнулся он. – Малого осталось сварганить.
Я не сразу догадалась, что речь идет о Парке монстров, который создал его отец. Ромка улыбнулся мне:
– Я покажу. Бесплатно.
Аттракцион невиданной щедрости…
Когда они оба отвязались от меня и занялись едой, я незаметно подняла глаза к небу, пронзительно синеющему между острыми верхушками двух скорбных кипарисов, похожих на стражников. «Ты видишь меня оттуда? Свою маленькую девочку, загнанную в чужой дом… Они теплые люди, но, знаешь,
С трудом оторвав взгляд от неба, я вдруг поняла, что Артур смотрит на меня. Конечно же, он все понял, хоть я и не позволила слезам проступить. Они должны были оставаться во мне и копиться, превращаясь в соленое озеро, в котором я однажды утону.
Если на этот раз Артур не успеет меня спасти…
Логов потихоньку вытягивал из общего разговора нужные ниточки, чтобы сплести картину исчезновения Пашки.
Допрашивать этих людей он не мог не только потому, что был сейчас «курортником», которому никто официально не поручал вести это дело. Юрка был самой разноцветной частью его детства, и Артур не мог отделаться от ощущения, что если поведет себя как следователь, то потеряет его навсегда. Пусть они и до этого дня не встречались годами, но все равно были вместе – в обрывочных воспоминаниях, похожих на солнечные пятна на стене, на старых фотографиях. И отказываться от этого архива Логов не собирался.
Юрию это тоже, видно, не давало покоя, потому что он спросил, вонзив вилку в фаршированный перец:
– А ты чего вообще в менты подался? В школе не собирался вроде.
Артур попытался отшутиться:
– В девяностых у нас было два пути – в бандиты или в менты.
– Я нашел свой, – отозвался Юрий со сдержанным достоинством, которое неожиданно рассмешило Артура.
Он уже знал, что Юрка таксует. Так себе карьера… В детстве его друг точно не об этом мечтал – его манили горы. Здесь они есть. Но разве взрослые люди меняют жизнь ради детской мечты?
– А вы чего вообще в Крым подались? – спросил Артур, чтобы уйти от расспросов о своей работе. – Корни ожили? А, Колесниченко?
– Да какие там! Мы же родились в Москве.
– Это из-за меня, – неожиданно подала голос Светлана.
Артур вопросительно приподнял брови, но она вновь умолкла, опустив глаза. Отозвалась за нее Вика и охотно растолковала:
– Пашка влюбился в Свету и уговорил Юрку бросить Москву. А мы уж за ним как нитка за иголкой!
– Солнце, море, – пробормотал Юра. – В юности это кажется чертовски романтичным… Но я не жалею, теперь же вся семья тут.
Внизу брякнул затвор калитки. Артур приподнял бровь: а это кто?
– Семья, – с непонятным выражением протянула Вика. – Сто лет жить будет.
Мила фыркнула, и Юрий метнул в нее острый взгляд. Он поднялся, готовый встретить кого-то – Артур еще не понял, кто поднимается к ним, тяжело дыша. А девочка скорчила гримаску за спиной отца и тихонько пропела:
– Бабушка пришла! Вот радость-то. А мы ждем-ждем…
– Тетя Тамара? – поразился Артур. – Так она тоже здесь?
Отчество Юркиной матери он то ли забыл, то ли и не знал никогда. Вика ответила едва слышно:
– Перевезли в позапрошлом году. Шантажировала своих парней, грозилась отравиться, если не заберут к себе.
– Мама ничего не знает о Пашке, – наклонившись к нему, быстро предупредил Юра. – Не проболтайся.
– Вот же ж, – поразился Артур.
И еще больше, когда увидел тетю Тамару, загорелую до мулатского оттенка, грузную, с мешками под глазами, которые – единственные! – оставались узнаваемыми в ней. Чуть выпуклые, пронзительно-синие, как у Пашки, ничуть не выцветшие с годами, они смотрели все с тем же нескрываемым презрением к миру, какое Артур помнил с детства. Тогда мать его друзей казалась высокой и стройной, быстрой, как породистая лошадь, с длинным хвостом на макушке. От тех густых волос почти ничего не осталось, жалкая плешь проглядывала – его подбородок лег на плохо прокрашенную макушку тети Тамары, когда они обнялись.
– Артурчик, – отстранившись, она придирчиво оглядела его с головы до ног. – Хорош. Ничего не скажу… Хорош.
Ему показалось, что ей так и хочется плюнуть ему в лицо, но просто лень это сделать – в каждом ее движении была какая-то сонливая заторможенность, и Артур заподозрил, что тетя Тамара злоупотребляет снотворными, точно пытается заглушить некое свербящее беспокойство… Может, Юрке лишь кажется, будто мать не догадывается об исчезновении младшего сына?
Сашке, когда Артур представил ее, тетя Тамара едва кивнула: было бы кого запоминать… Его чуть не разобрал смех, когда девочка прищурилась с зеркальным выражением. Тут где сядешь, там и слезешь!
«Надо отдать ей должное, она в равной степени не может терпеть всю семью», – отметил он, наблюдая, с какой гадливостью старуха рассматривает своих невесток и внучку, как брезгливо копается в тарелке. Не от этого ли удрал Пашка? И надо было им перевозить сюда эту мегеру…
Только Ромка, похоже, вызывал у бабушки нечто отдаленно напоминающее теплые чувства: Артур уловил, как бледные губы ее дрогнули подобием улыбки. Возможно, наедине Тамара общалась с внуком совсем по-человечески, хотя воображения Артура не хватало, чтобы это представить.
– Она живет с вами? – тихо спросил он Вику.
Она выпучила глаза:
– Упаси бог! Напротив – в пятиэтажке. Как по мне, так лучше бы в Керчи…
– Как ее отчество? Никогда не знал.
– Прохоровна. Сплошные «р»…
Точно услышав их, Тамара Прохоровна с достоинством сообщила Артуру:
– У меня своя квартира в соседнем доме. Трехкомнатная. Зайдешь?
«Лучше пристрелите меня прямо сейчас», – взвыл Артур про себя, хотя уже знал, что расследование может завести и не в такую геенну…
Он улыбнулся:
– Постараюсь!
– Ты у Юрки остановишься?
Сашино существование Тамара Прохоровна упорно игнорировала. Впрочем, процесс этот явно был взаимным…
– Не хочется никого стеснять.
– Мы предлагали остановиться у нас, – ответила за всех Вика. – Но Артур попросил, чтоб мы сняли гостевой домик. Не забудьте потом ключи забрать!
– На фига вам этот гостевой домик? У нас места полно, – пробурчала Мила и привлекла внимание бабушки.
– Где то платьишко? Хоть бы надела ради меня.