Шаги за спиной
Шрифт:
Стэн выругался, и похромал назад к Храму.
***
– Следили?
– Какой-то жуткий нищий, от Храма... кажется.
История, рассказанная Лизеттой, взволновала и Луиса, и Алаис. Что это - происки Эттана? Или кого-то еще?
– Схожу, посмотрю, что там за попрошайка, - решил Луис.
Алаис едва успела поймать его за рукав.
– И он тут же удерет? Ты что, тут надо тоньше действовать!
Массимо согласно кивнул.
– Я схожу, помолюсь. Вас-то, монтьер, в Тавальене
– А еще поговорим с Даланом. Пусть тоже сходит, покажет ребятне, за кем еще проследить.
– Мне идти не надо?
– Лизетта перевела дух. Все же ей было страшно, очень страшно. Она отлично понимала, чем рискует при неудаче вся их компания, и втихаря осуждала Алаис за решение взять с собой ребенка. Случись что - ведь и младенца не помилуют!
А Алаис казалась абсолютно невозмутимой.
Она распевала песни, возилась с ребенком, болтала с Даланом, шутила с Луисом и Массимо, и прекрасно себя чувствовала. Одно слово - аристократия.
– Нет, Алаис погладила женщину по руке.
– Сиди дома, успокаивайся. А то любезнейший свекор пожалует, а ты, как веником прибитая.
Манера подшучивать над Преотцом вообще ставила в тупик всех, включая и самого Эттана. Начиная с первого вечера, когда Алаис подала ему вино по всем правилам восточного этикета, с глубоким поклоном, опускаясь на одно колено, но при этом не опустив глаза, а нахально улыбаясь, до фривольного обращения: 'О Великий и Величайший среди смертных...'.
Как-то так у нее получалось, и уважительно, и не обидно, и сам Эттан не мог сдержать улыбку, глядя в озорные глаза 'невестки'.
А ларчик просто открывался. Еще во времена оны, будучи юристом в администрации, Татьяна усвоила этот тон обращения.
Без подобострастия - самой противно, да и ценить не будут.
Без излишней резкости - по ушам получишь.
Без ехидства и иронии, которые почему-то не в состоянии оценить начальники, но с легкой нот кой юмора, как бы говоря, да, вы умнее и сильнее, я вся у ваших ног... разрешите подмести заодно? А то ниц, во прахе лежать неудобно?
С Эттаном Давертом такой стиль тоже срабатывал. Без нарочитого восхищения, без желания что-либо получить, скорее, наоборот - Алаис бы век его не видела, но Преотец зачастил.
То проводил вечера и ночи в своем дворце, а то стал заявляться под вечер. Корми его ужином, показывай, как растет малыш, играй на гароле... и все время чувствуй себя канатоходцем.
Упадешь - пропадешь.
Алаис от всей души желала Преотцу острого поноса, из-за которого он неделю от горшка (читай - дома) не отклеится, но до подсыпания какой-нибудь пакости в его бокал еще не дошла. Все же польза...
От кого еще можно узнать, где содержится магистр Шеллен?
Только от Эттана который приходит и жалуется на неуступчивого мерзавца. Его и так уж, и этак... и все напрасно! Палачи жалуются, что пытки... не то, что не действуют, а как-то все слабее и слабее, словно человек впадает в какое-то оцепенение. И боятся переусердствовать.
Казнить, что ли, негодяя, пока он самостоятельно не подох?
Где содержится?
В Ламертине. Так прозвали местную тюрьму рядом с дворцом Преотца. Каменный мешок. Высокая башня, в которой почти нет окон, нет света, нет надежды...
Камни, цепи, охапка соломы, пыточные на нижнем этаже...
Летом - камни раскалены от солнца, зимой на стенах наледь, весной и осенью сырость. Если оттуда выходят не на плаху, то долго не живут. Даже крысы в Ламертине не водятся...
Как туда проникнуть?
Никак.
Вход один - это тяжеленные ворота. А надо еще пройти по коридорам, найти магистра, освободить от цепей, довести до ворот, вытащить, как-то переправить на побережье...
С каждым днем Алаис все больше понимала, что это нереально. Идею подал Луис.
– Если Шеллена поведут на допрос к Преотцу?
– От Ламертины до дворца - два шага по площади.
– Нам этого хватит.
Алаис подумала пару минут. Ну да, сотовых телефонов здесь нет, телефонов тоже, если приказ принесет Луис, ему поверят и выдадут заключенного. А если запросят подтверждение? Пошлют гонца?
– Надо узнать подробнее, что и как.
Луис фыркнул.
– Тут тебе и карты в руки. Узнавай.
Он вполне свободно общался с Алаис. Какая там стеснительность, если они спят в одной кровати, малым не целуются на людях, и всячески изображают любовь.
Глаза Алаис вспыхнули огоньками.
– Карты? Нет, в карты я играю плохо. Но... плотника мне! Срочно!
***
Вечером Эттан Даверт был встречен тишиной. Ровно до каминной, в которой над клетчатой доской сидели, согнувшись, его сын и Александра.
– А я тебя так! И в дамки!
– А я твою дамку съем!
– И пропустишь новую!
Преотца даже заметили не сразу, но Эттан не разгневался - ему стало интересно. Александра щелкнула по доске костяшкой, Луис загрустил, а женщина подняла голову - и от всей души улыбнулась Преотцу.
– Пресветлый!
Эттан тут же был усажен в лучшее кресло, рядом с ним появились и графин, и блюдо с тарталетками, а Алекс вернулась к доске. Зависла над ней на миг, покачала головой - и снова щелкнула костяшкой.
– Съел?
– Съем!
– Кого съедите?
– потребовал уточнений Преотец, и тут же получил их. Оказалось, что это такая игра - называется шашки. А есть еще поддавки. Хотите посмотреть?
Посмотреть Эттан хотел.
Вроде бы и несложно, но Александра раз за разом выигрывала у Луиса. И почему у него такой бестолковый сын? Вот Эттан бы...
***
Алаис пристально наблюдала за Преотцом, и точно уловила момент, когда его надо было пригласить в игру.
– Не желаете попробовать, пресветлый?