Шагнуть в неизвестность
Шрифт:
Товарищ бросился на мой голос с фонариком, обрадованно приговаривая:
— Неужели поймал?! Ай да молодец!
Но после того как осветил меня, стал освещать и добычу, пытаясь понять, за что взяться и как помочь. И когда луч фонарика пробежался по моему следу, мы вскрикнули одновременно. Толщиной в руку, по моим следам тянулся шланг не то змеи, не диковинной морены. Когда и я чуть отошел от испуга, то, светя спаренными лучами фонариков, мы прошли к берегу, осматривая добычу и шумно переговариваясь:
— Жуть настоящая!
— Да
— Да нет, морда у него чисто рыбья.
— Значит, змей, скорее всего!
— Да говорю тебе, что на питона никак не смахивает!
— Ухты! Более пятнадцати моих шагов! Пятнадцать метров, что ли?
— Вроде того. Хотя мне кажется, что это местный угорь.
— Иди ты! Такие угри не бывают!
— Есть многое, Горацио, что…
— Знаю, знаю я эти философские бредни! Ну а если отравимся?
— Риск, конечно, присутствует. Но кто не рискует, тот ест шоколад. Хочешь?
— Рискнуть? Придется.
Дальше дело пошло конвейерным способом. На какой-то расчищенной коряге я ловко отрубал аккуратный кругляш нашего угря, ополаскивал его в воде одного полиэтиленового кулька и кидал в солевой раствор второго кулька. Леонид насаживал по два куска на импровизированные деревянные шампуры и укладывал на разложенные над кострищем поперечины. Он же и следил за жаркой, скидывая готовые деликатесы на расстеленный кусок клеенки и слегка посыпая все сверху душистым молотым перцем.
Как-то так получилось, что моя часть операций на конвейере не требовала от меня много времени, поэтому основные усилия я тратил на еду. Подтяну трофей, отрублю два-три куска, помою, брошу в рассол и ем горячее, рассыпающееся во рту мясо. Красота! Лучшая диета! Вначале Леня шутил, что я его объедаю, и жаловался, что так нечестно. Потом на четверть часа он тоже увлекся обжорством. Но когда сам стал передвигаться с трудом, а я все рубил и ел, рубил и ел, он не на шутку забеспокоился.
— Боренька! — Его громкий шепот намекал, что он еще и от смеха еле сдерживается. — Осталось всего несколько метров угря. Если он таки отравленный и тебя начнет тошнить, то постарайся умирать не возле шалаша.
Я и в самом деле на ноги поднялся с трудом. Затем произвел уже ставшие привычными в последние два дня манипуляции по разминке и проверке собственной дееспособности и столь же привычно констатировал:
— Может, тебе и смешно, но у меня ничего не болит. И можешь хоть сразу начинать меня оплакивать, но я таки слопаю еще два-три кусочка. Угрем объесться нельзя.
— Неправильно, надо говорить «мяса угрячьего».
— Да какая разница! — фыркнул я, лихо отрубая следующий кусочек, — И вообще, предлагаю сразу нам и на завтрак рыбки пожарить, знаешь, как с утра будет лень костер разводить?
— Догадываюсь, — насаживая утренние порции на шампур, протянул мэтр, — Эх, сейчас бы чайку горяченького попить.
— Выйдем к людям — напьешься. Если хочешь чего на десерт, угощайся шоколадкой, маленькой.
— Да я и большую не хочу. На сладкое — милее беседа. Ты мне лучше расскажи, какие здесь короли и королевы? Императора здешнего видел?
— Ща-ас! Так нас и пускают, простых смертных, пред очи императора!
Затем я довольно бегло обрисовал современное устройство мира, и в частности политические уровни империи Моррейди. То, что сам помнил или слышал краем уха. Продолжая на автомате жарить рыбку, мой товарищ и дальше требовал ответы на новые вопросы:
— Ну и про титулы мне очень интересно послушать. Ты себе, например, какой выбрал?
— Хо! Как это «выбрал»? Титулы вроде как заслужить надо. Ну или купить там как-то, или на графине жениться.
— Ой, не смеши меня! И кто тебя здесь знает? Смело можешь представляться если не графом, то уж маркизом точно, — веселился товарищ, — Ты что, книжек не читал про таких, как мы? Раз мы с диких Пимонских гор, то можем представляться хоть князьями. А потом всегда можно свалить вину на давно умерший и никому не известный королевский род. Потомки за предка не в ответе. Не поверят, ну и фиг с ними! Зато при обращении всегда можно потребовать слов «ваше сиятельство». А? Или я не прав?
Понятно было, что мэтр клоунады и тут балагурит да насмехается, но, с другой стороны, почему бы и в самом деле не представиться как-то более звучно? Графами — это уже слишком, а вот баронами — в самый раз. Да и для уха хоть какая-то новизна появится. А то Борька, да Ивлаев — за жизнь так приелось. О чем я и заявил во всеуслышание:
— Ладно, пока доберемся до Рушатрона, можно и в самом деле нечто такое попробовать. Станем баронами. Здорово? Я буду носить имя Резкий.
Мэтр отрицательно замотал головой.
— Да нет. Резкий — для имени плохо. Прилагательное! Это скорее прозвище, фамилия. Имя другое придумай, не что твердое, крепкое, знаменитое. — Так как я озадаченно молчал, он сам и предложил: — О! Как тебе Цезарь? Барон Цезарь Резкий! Здорово?
И сам захохотал над своим предложением. А я, подхватив очередной кусище угря, стал его жевать и обиженно хмуриться. Издевается он надо мной, что ли?
Уже подхватывая следующий кусок, почуял, как потянуло горелым, и пригрозил:
— Вот он тебе на завтрак и достанется!
— Ну ты… — замялся Леня, подбирая слова и возвращаясь к поворачиванию шампуров. А потом его прорвало: — Настоящий Цезарь Резкий!
На этот раз мы похихикали вместе, и мне новое имя показалось вполне даже естественным. Еще после очередного куска, когда с ним уже почти свыкся, я поинтересовался:
— А тебя как звать-величать будем?
Лицо талантливого клоуна стало грустным и печальным.
— Мне трудно выбрать самому, потому что у меня в жизни только два авторитета. Так что ты сам выбирай. Что лучше: Лев Копперфилд или Юрий Никулин?