Шагнуть за порог
Шрифт:
– Хотел закончить, – пояснил ученик, хотя никто его не спрашивал.
Кузнец лишь кивнул:
– Молодец. Иди, шустренько искупайся, и ужинать.
Когда парень, то и дело встряхивая заросшей буйной юношеской шевелюрой головой, с которой во все стороны летели мелкие капли воды, поднялся от реки, Сара как раз заканчивала накрывать на стол. Не в доме, хотя кузнец отстроился, по меркам обычных мастеровых, неплохо – два этажа, широкие, застекленные (ох и дорогое удовольствие!) окна. Однако же как-то так повелось у них, что летом обедали во дворе, где была сооружена и небольшая печь, и аккуратная, покрытая незатейливой, но красивой резьбой беседка. Последнее все соседи считали блажью и господскими замашками, однако же про себя. Все по
Сегодня их юная хозяйка превзошла сама себя. Впрочем, если бы у нее не получилось, тоже не беда. Все равно бы съели, нахваливая, ибо голод и физическая усталость – лучшие приправы. И неудивительно, что съели все махом.
Подмастерье управился быстрее всех, нетерпеливо поерзал, но дождался, когда наставник закончит, вальяжно откинется на высокую спинку скамьи и начнет задумчиво рассматривать сквозь толстые стенки не слишком ровно отлитого стакана перекатывающуюся внутри рубиновую жидкость. Вино кузнец пил самое простое и по чуть-чуть – так, чтобы немного расслабиться после тяжелого дня. Хозяин местного трактира его за это не слишком жаловал – на таком клиенте много не заработаешь. Кузнецу, однако, было плевать. Сейчас же он, скрывая за полуопущенными веками скачущий в глазах смех, наблюдал за все более нетерпеливо поглядывающим на калитку воспитанником.
– Да иди уж, – не выдержал он наконец. – Только переодеться не забудь.
Последнее сказано было уже в спину, вряд ли услышано и по большому счету не требовалось. Не тот человек Питер, чтоб умчаться к своей зазнобе в грязной рубахе и непричесанным. Так и получилось. Две минуты – и вот он, стоит на пороге. На ногах сапоги по последней деревенской моде, широкая рубаха с широким же поясом, штаны а-ля городской модник… Научить его стрелки наводить, что ли? Впрочем, к столь авангардному решению местное общество еще не готово. Ерунда. Главное, въевшаяся в кожу чуть не намертво копоть оттерта (ну, почти везде), а волосы не только уложены, но и перетянуты охватывающим голову плетеным кожаным шнурком. В общем, красавец-мужчина, укротитель женских сердец и вообще первый парень на деревне. Особенно учитывая, что это он с дамой сердца пузыри пускает, а сверстникам (да и кому постарше) дать в глаз может запросто, сил хватает.
– Не слишком долго, – с напускной суровостью прокомментировал увиденное кузнец. – А то будешь завтра с утра, как сонная муха, а у нас работы невпроворот.
Сара, активно обгладывающая куриную ножку, тихонько хихикнула. И закономерно поперхнулась и закашлялась. Кузнец повернулся к ней, состроил максимально грозную рожу, на которую только был способен:
– А ты вообще молчи. Не смущай человека. У него, может, судьба решается. Хотя не факт, что сегодня.
Это утверждение имело право на жизнь. Питер, конечно, молодец, но при общении с девушками терялся и мямлил, что в этом возрасте случается. Видел кузнец его зазнобу, как же. Пользуется моментом – в кои-то веки у девчонки есть возможность покомандовать парнем. А то у других она особой популярностью не пользуется – тем попышнее интересны, и чтобы вымя как у коровы. Эта же… Рядом с Сарой поставь – и разница будет разве что на лицо и цвет волос, а так даже рост почти одинаковый. Хотя, конечно, Сара еще растет.
Так вот, по меркам вчерашних крестьян далеко не красавица. А у Питера остатки воспитания в заднице играют, вот и запал. Впрочем, почему бы нет? В этом возрасте все влюбляются.
– Э-э-э…
– Деньги сам знаешь, где лежат. Много не бери.
– Я… не о том, – Питер зарделся, как красна девица. Кузнец и сам знал, что не о том, хотя бы потому, что и собственные деньги у парня имелись. Небольшие, конечно, однако честно заработанные – там забор подправит, там дрова наколет, а кому-то и нож скует да плуг починит. Нормальная практика для любого подмастерья, но надо же было как-то его расшевелить. – Я поговорить хотел.
– Говори.
– Без нее, – быстрый взгляд на сестру.
Ну вот, пошли мужские разговоры, что не для нежных детских ушек. Кузнец усмехнулся, кивнул:
– Ну, пойдем. А ты, – суровый взгляд в сторону Сары, – остаешься здесь. Сидишь, доедаешь и не подслушиваешь, а то выпорю.
Он мог, и угроза была отнюдь не пустым звуком. Девушка громко фыркнула, но перечить не посмела.
Правда, и разговор, состоявшийся за сараем, куда мужчины предусмотрительно отошли (слух у Сары был исключительно хорош), вначале развивался довольно вяло. Питер долго мямлил, не зная, с чего начать. Был такой недостаток у парня – вроде и силен, и храбр, и, когда надо, решителен, а вот в определенных вопросах телок телком. И лишь после грозного рыка, требующего вести себя, как мужчина, парень смог, наконец, выдавить из себя, что не знает, как подступиться к своей избраннице. Она ж красивая. У нее ж наверняка ухажеров куча. А еще они говорят, что когда… ну… это самое… В общем, она как бревно.
– Не расстраивайся. Если женщина красива, то в постели она не бревно, а как минимум калиброванный брус, – и еще качественная пила, способная выклевать мозги кому угодно, но это неоперившемуся юнцу знать пока не следовало, ибо опасно для неокрепшего сознания. Кузнец с трудом сдерживал смех. – И вообще, пошли их подальше. Как она сама послала, и можешь теми же словами. Какими именно, уточнишь сам в приватном разговоре.
– То есть…
– То есть никто из тех, кто тебе уши трет, с ней на сеновале не кувыркался. С ней вообще еще там никто не был. Думаю, она их всех отшила еще на этапе букетно-конфетного периода, вот и злятся теперь.
Питер безоговорочно ему поверил. Во-первых, потому, что верить хотел, а во-вторых, знал, что наставник не врет. Может что-то не сказать, но врать не будет точно. А кузнец лишь вздохнул. Ну, не объяснять же ему нюансы поведения человеческий женщины, а также изменения в ее запахе и прочие физиологические мелочи. Слишком многое они видят по-разному, вот и приходится иногда подсказывать, не объясняя.
– Ладно, иди. У тебя неплохие шансы… И да, вытащи ее на природу. У речки посидите, что ли, а то сдохнет она в этой пыли.
Питер кивнул, но как-то рассеянно – видимо, переваривал ранее полученную информацию и не особенно был способен воспринимать что-то еще. Кузнец вздохнул – жаль, девчонка ему в общем и целом нравилась. Но, увы, будучи дочкой сельского писаря, рисковала посадить зрение. Отец ее учил, что хорошо, но в полутемной избе, что плохо. И вдобавок понятие о санитарии здесь ограничивалось обустройством сортиров. Мытье рук – ну, туда-сюда. С банями уже сложнее, хотя и не совсем печально. Охрана труда и техника безопасности – это каждый сам для себя решает. А то, что пыль от стоящих как попало и бережно оберегаемых от любого стороннего прикосновения книг запросто вызывает, например, кучу аллергических реакций, от пошлого дерматита до астмы и воспаления легких, никто и подумать не мог.
Вот так. Заболеет «любовь всей жизни» – и что дальше? Питер своим унылым видом всю плешь проест, было уже. Пришлось тогда бросить все и помогать. А ведь излечить перелом куда проще, чем спасти от пневмонии. Особенно учитывая, что последние антибиотики из аптечки были использованы более восьмидесяти лет назад. В общем, та еще проблема.
За забором раздался смех, мелькнуло в щели что-то яркое, подозрительно ассоциирующееся с подолом платья. Все правильно, здешние модницы, подобно своим собратьям во всех странах и мирах, отчаянно стараются выделиться из общей массы. Кузнец усмехнулся. Может, оно и правильно, только есть один нюанс. Женщинам важно, что на них надето. А мужчинам куда важнее, что у них раздето. Впрочем, это извечная игра, начатая тысячелетия назад. Не мы начали – не нам и правила менять.