Шагнувший в небо

Даль Дмитрий

Он был уже в нескольких кварталах от дома, когда что-то в окружающем пространстве заставило его насторожиться. Он не мог сказать, что его встревожило. Но это было неописуемое чувство, будто где-то неподалеку разворошили осиный улей, и стаи диких ос вырвались на волю.

Даил остановился, отошел в сторону, подальше от фонарей и света. Прижался к кирпичной стене, словно она могла скрыть его от опасности, и постарался понять, что же такое ему почудилось. Он простоял несколько минут, осматриваясь, прислушиваясь и принюхиваясь, но ничего подозрительного не увидел. Он уже было решил,

что это у него воображение разыгралось, когда сквозь окно второго этажа дома напротив просочился сиреневый туман.

Даил вытаращился на это явление. Он понимал, что устроить мумифицирование по живому могла только Сирень, но до последнего старался верить, что все это не более чем совпадение, нелепое стечение обстоятельств. Охотник не мог ошибиться. Сирень должна была убраться назад в свою межмировую клетку. Но вот теперь он видел ее своими глазами, и не мог больше себя обманывать.

Между тем дым высвободился из тесных оков дома, заструился вдоль стены, словно ищейка, напавшая на след.

Даил старался не шевелиться. Он очень боялся, что Сирень почувствует его, и тогда ему не избежать смерти. Пусть и такой сладостной.

Дым вскарабкался по стене, разделился на несколько рукавов и просочился сквозь стекла в три комнаты.

Даил, словно завороженный, следил за туманом. Но он ничего не мог поделать. Сирень ему не по зубам. Страх охватил его. Вот сейчас она закончит с несчастными, живущими в доме, выберется на улицу и накинется на него.

Даил сорвался с места и побежал. Он давно уже так не бегал. Да может быть, вообще никогда. Ему казалось, что Сирень преследует его, что вот-вот нагонит.

Оказавшись дома, он запер дверь на все замки, подлетел к окну и выглянул наружу. Пустынная улица с притушенными фонарями казалась очень уютной и безопасной, но он-то знал, что за смерть его поджидает снаружи. И в этом случае формула «мой дом — моя крепость» больше не работала.

Всю оставшуюся ночь он провалялся в постели без сна. То болезненное дремотное состояние, в которое он время от времени проваливался, сном назвать было нельзя. Время от времени он открывал глаза и вглядывался в задернутые шторами окна: он все ожидал увидеть просачивающийся к нему в комнату туман, но ничего не было.

Утром он очнулся с первыми лучами солнца, еле сполз с кровати, доплелся до окна. Просыпающийся город больше не казался опасным.

После всего того, что он пережил за ночь, Даил не мог найти в себе силы идти на завод. Несколько минут он колебался, но все же вернулся в постель, натянул на голову одеяло и провалился в глубокий спасительный сон.

* * *

Даил проснулся от дикой головной боли, словно Молотобойка поселилась у него в голове и пытается продолбиться наружу. Он с трудом разлепил глаза и сполз с постели. Несколько минут ушло на то, чтобы прийти в себя и понять, где он находится. Давно с ним такого не было. Будто вчера весь день просидел в кабаке и нализался по самые брови. Обхватив голову руками, он попытался унять головную боль, но она не проходила. И стук остался. Даил понял, что стук у него не в голове, а где-то снаружи. Он обернулся на источник звука. Стучали в дверь: нагло, настойчиво,

бесцеремонно.

Даил оделся и пошел открывать. Стоило ему повернуть ключ в замочной скважине, как дверь резко распахнулась. За последующими дальше событиями он явно не успевал. Вот он видит на пороге несколько человек, ему совершенно незнакомых; двое в первом ряду в синей форме стражи, с серебряными пуговицами и погонами, украшенными виньетками. Вот ему уже крутят руки за спину и защелкивают стальные браслеты. Он даже не успевает ничего сказать. Вот стражник делает резкое движение, и у Даила скручивает живот от боли. Такое ощущение, что это таран попробовал его на прочность. Второй стражник не отстает и бьет справа в лицо. Даил летит на пол, по пути задевает стол с неубранной грязной посудой и остатками вчерашнего завтрака, переворачивает его, чувствует, как что-то холодное льется ему на лицо. Мерзко, неприятно, больно и обидно.

Страшнее всего непонимание. Что происходит вокруг? Почему его бьют? Почему он в наручниках? Что случилось? Мир сошел с ума, или он в нем рехнулся.

Но ему никто ничего не пытается объяснить. Вместо этого его резко дергают вверх, заставляют встать на ноги и снова бьют. Он летит к кровати, падает на постель и съезжает на пол вместе с одеялом.

— Хватит уже! Прекратить своеволие! — раздается громкий суровый голос.

Даил не видит, кто говорит. Глаза заливает кровь из рассеченной брови. Но его больше не бьют.

Кто-то с сильными руками помогает ему подняться на ноги. Это один из стражников. У него простое доброе лицо и большие усы, свисающие двумя виноградными плетьми. Только сейчас в его глазах застыли презрение и ужас. Они проявляются, когда он смотрит на мальчишку.

Но что плохого он им сделал? Даил ничего не понимал. От обиды слезы навернулись на глаза, но он укусил себя за губу и приказал себе не плакать.

«Это какое-то недоразумение. Все обязательно образуется. Они ошиблись. Видно, не туда вломились. Сейчас во всем разберутся. Извинятся и уйдут», — метались испуганными птахами в голове мысли.

Это какой-то кошмар, окруживший его. На задний план ушла Сирень, а ведь вчера еще казалось, что ничего ужаснее нет. И вот как же он обманывался, выходит!

Усатый стражник ухватил его за плечи и повернул лицом к выходу. На пороге стоял низенький мужчина в строгом черном костюме и круглом котелке, с большим пузом, из-за которого пиджак не застегивался. Слева на лацкане пиджака была наколота пятиконечная звезда шерифа.

— Даил Орлин, именем города Даригара вы арестованы по обвинению в государственной измене, — объявил пузатый шериф.

Он не мог поверить в то, что услышал. Какая государственная измена? О чем говорит этот необъятный человек? Этого не может быть. Это явно какая-то ошибка. Но их суровые лица не оставляли никаких сомнений. Они пришли по его душу.

— Я не понимаю. Это какая-то ошибка, — только и смог сказать он.

Как же нелепо и смешно прозвучали его слова. В схожей ситуации любой преступник скажет то же самое, будь он кровожадный убийца или вор-карманник. Даил тут же отчетливо понял: никто ему не поверит. Ни одному его слову.