Шахматы. Чёрная королева
Шрифт:
На любые звучавшие предложение Вадим насмешливо хмыкал и демонстративно отворачивался, на любые выставленные условия отвечал категорическое «нет».
— Если это все, что ты хотел мне сказать… — Встал он после очередной затяжной паузы и намеревался уйти, как вдруг заметил в руках Самохина змейку браслета и замер в неизменной позе.
Не далее как сегодня утром, лично помогал Марте справиться с миниатюрной застежкой, потому и приметил изящное украшение с дорогими камнями. Во время разговора Самохин все поигрывал металлом в своей руке, а теперь, когда тема себя исчерпала, выставил на обозрение, позволяя
— Где она? — Выдал на грани слышимости, на пределе эмоций.
Самохин ответил не сразу. На дорогую безделушку в своих руках глянул и оскалился, тут же отшвырнул на стол, за которым еще минуту назад сидели вдвоем, а теперь остался он один. Безразлично плечами пожал, посматривая на Вадима с неприкрытым триумфом.
— Я так понимаю, уходить ты передумал. — Языком прищелкнул и в неге, в удовольствии, голову набок склонил. — Тогда, может, присядешь, поговорим?
С чувством полного удовлетворения наблюдал за тем, как Вадим медленно опускается на стул, как напряженные руки устанавливает на поверхности стола, как подбородком опирается на сомкнутые в замок ладони.
— Где она? — Проговорил другим тоном. Необычно мягким, непривычно податливым. Громко сглотнул и, зубы сжав, на спинку стула откинувшись, голову запрокинул, со стоном выдыхая.
— Ты работаешь с нами. На наших условиях. Бессрочный договор на доверии. Кровью, если позволишь, скреплять не станем.
— Кровью? — Резко хмыкнув, Вадим вперед подался и прихватил Самохина за грудки. — Да ты умоешься ею, если с Мартой что-нибудь случится. Где она?! — Сашу тряханул и кулаки не разжал, когда тот встречной хваткой вцепился.
По довольной улыбке на чужом лице понял: не в том положении, чтобы условия диктовать и медленно, против воли, но кулаки разжал. Даже пиджак на его плечах расправил, невежливо хлопнув по ним два раза. Устало прикрыл глаза, ладонью стянул с лица напряжение и из последних сил сдержался, чтобы не превратить Самохина в набитый костями мешок.
— Любишь ее? — Понятливо потянул Саша и множественно кивнул, не отпуская тяжелого взгляда. — И я люблю. Наверно, даже больше, чем ты можешь себе представить. Люблю, забочусь, оберегаю. Ты только мешаешься, все никак не уймешься. В болоте вязнешь и ее за собой тянешь. Так, что вот-вот захлебнется. — Зло и медленно сквозь зубы цедил. — Марта в моей машине. На дороге. Ровно по центру. Между городом и аэропортом. А за рулем профессиональный убийца. Если сейчас откажешься — ты просто не успеешь с ней проститься, если согласишься — мой человек посадит ее на самолет и навсегда забудет, куда отправил. Игры закончились, майор. Пора платить по счетам.
— По каким еще счетам? Я тебе ничего не должен.
— Дать минуту или единственная дельная мысль уже оформилась в твоей хитрой башке?
— Да пошел ты!
— Ее рейс отправляется через шестьдесят девять минут. Если опоздает — другого шанса уйти от Медведева для девочки не представится. Потому представь себя сейчас вершителем судеб и решись на единственный в своей жизни поступок: отпусти ее.
— Что с ребенком?
Отвечать
— Я, в отличие от тебя, не пытался заставить ее убить собственного ребенка. Есть решения, которые нужно уметь принимать. Она просто почувствует себя плохо, а через несколько часов врачи вынуждены будут сообщить ей печальную новость. И такое модное сейчас на западе слово «стресс» придется как нельзя кстати. И Марта никогда не будет себя винить в том, что должна была совершить. И ты, и я прекрасно понимаем, что бедная девочка рискнула бы своей жизнью. Потому что по-другому не умеет. А теперь дай свое чертово согласие и катись! — Рыкнул, не выдержав уничижительного взгляда.
— Звони своему ублюдку, пусть везет Марту в аэропорт. Я согласен.
Выдавил Вадим из себя тяжелые слова с отвратительным металлическим скрипом в голосе. Кулаки до хруста сжал, как от боли скривился, но не сдвинулся с места до тех пор, пока гудок вызова не услышал, пока положительный ответ в трубке не прозвучал. А потом как с цепи сорвался. Одним мощным рывком вперед двинулся, Сашу со стула выбивая, заваливая его на пол, под себя подминая, и принялся наносить удары. Один за одним. Холодные расчетливые удары. Без эмоций, без цели, без смысла. Сгонял злость, сгонял спесь. Едва ли кого-то конкретного видел перед собой. Сильно бил. До характерного хруста, до сбитых костяшек на пальцах, до разошедшейся под давлением, под напряжением кожи на чужом лице.
— Какого черта?! — Будто ото сна проснувшись, Вадим закричал, этим криком оглушая. — Какого черта ты как клещ в меня вцепился?! Ты ведь знаешь, что меня там не было! Я не виноват в том, что случилось с твоей сестрой! Почему?! — Взвыл от бессилия. — Почему, за что?! — Самохина тряханул и затих, видя, что тот уже давно приготовил ответ.
— Да потому что ты, чертов с*кин сын… и ты ей не нужен. — Услышал сиплый ответ и будто озверел. В каждый удар вкладывая всю ненависть, всю боль за сломанную жизнь. Ее и свою…
Остановился, когда посчитал нужным. С недвижимого Самохина встал, костюм, кровью забрызганный, отряхнул.
— Бессрочный договор, Самохин. Скрепленный кровью. — Сплюнул с отвращением на пол и кабинет покинул.
Внутри пусто, а перед глазами бледное лицо его девочки. Так вышло… И пусть он за это будет проклят!
— Надеюсь, ты в полной мере удовлетворен собственным благородством? — Раздались в тишине кабинета насмешливые слова. Самохин на них отозвался стоном боли и безрезультатно попытался встать.
— Иди ты… — Простонал в голос снова и на бок перевернулся, справляясь с головокружением. Кровь сплюнул, встал, заплывшие глаза вроде разлепил, и, шатаясь, к стойке с алкоголем направился.
— Почему просто не сказал, что ее самолет приземлился сорок минут назад? Возможно, вы бы стали неплохой командой, возможно…
— А разве ему нужно об этом знать?! — Вызверился Саша из последних сил и, прополоскав рот водкой, сплюнул густую смесь. Холодную бутылку приложил к горящему огнем, разбитому лицу. Эта ночь оказалась непомерно длинной для них всех. И пусть она уже закончится.