Шахта дьявола
Шрифт:
Он прав.
Почему я должна прекратить сражаться сейчас?
Я та, кто принимает решения на основе логики и вероятности. Я не из тех, кто позволяет эмоциям затуманивать мое суждение. Дело не в том, что я неэмоциональна , просто мной движут не мои чувства.
Если я смогу проявить такой же бесстрастный подход к отцу, возможно, мне удастся его убедить. Должен быть аргумент, который он выслушает.
Я вскакиваю на ноги, хватаю туфли в одну руку и босиком мчусь к двери.
— Я собираюсь поговорить с ним еще
???
Глава 4
Тесс
Кабинет моего отца расположен в более укромной части здания, вдали от шума и суеты первого этажа. У него есть собственная приемная, которая помогает фильтровать людей, желающих получить к нему доступ.
Когда я прихожу, его помощницы Эйлин нет за столом. Я смотрю на часы и вижу, что уже половина двенадцатого.
Время обеда. Это объясняет ее отсутствие.
У нас с отцом не такие отношения, когда я могу просто прийти к нему в офис без предварительной записи. На самом деле, я бы сказала, что у нас вообще нет отношений, и недавнее объявление о браке испортило то немногое, что было.
Он не оценит, что я вломилась сюда без предупреждения, но и я не оценю его попытку продать меня своим приятелям по гольфу, так что мы сравняем счет.
Я выпрямляюсь, расправляю плечи и целенаправленно иду к двери его кабинета. Он открыт, что странно. Он ненавидит, когда его перебивают, так же, как ненавидит слушать женские разговоры, и это о чем-то говорит.
За два года, что я здесь работаю, я ни разу не видела, чтобы эта дверь открывалась, пока он был в своем кабинете. Но я слышу голос и знаю, что он там.
На самом деле я слышу несколько голосов.
Инстинкт и интуиция подсказывают мне развернуться и пойти в другую сторону, но любопытство побуждает меня подойти ближе, посмотреть, что происходит.
Из-за двери доносится болезненный вой. Я знаю, что мне нужно бежать, но, возможно, я не так умна, как думаю, потому что вместо этого я подхожу ближе.
Я снимаю обувь и тихо шлепаюсь к двери. Каждый офис оснащен технологией, которая по команде делает окна непрозрачными, когда необходима конфиденциальность. К счастью, мой отец включил эту настройку прямо сейчас. Прижавшись спиной к окну, я скатываюсь в сторону, пока не дохожу до открытой двери. Слышны болезненные стоны. Хотя я никогда раньше не слышала, чтобы он издавал такие звуки, я узнаю в них звуки моего отца. Что, черт возьми, там происходит?
Мое сердце бьется так сильно, что я боюсь, что оно вырвется из груди. Хуже того, я боюсь, что кто бы то ни было там с моим отцом, это услышит. Это невероятная мысль, но стук моего сердца эхом отдается в моих ушах, и кажется еще более невероятным, что они не смогут его услышать.
Я переворачиваюсь на живот и прижимаюсь к краю двери. Достигнув ее, я оглядываю край кадра и впервые вижу сцену.
Мой отец стоит на коленях, склонив голову, из различных порезов на его лице течет кровь. Перед ним стоит мужчина, высокий и хорошо сложенный, с кастетами на пальцах.
Ужас
Другой мужчина стоит в стороне, одна рука лежит на животе, локоть другой опирается на него, а лицо лежит на ладони. Он старше и бесстрастно смотрит на кровавую сцену.
Мой взгляд возвращается к отцу, когда парень моложе хватает его за волосы и дергает голову назад.
— Это несложный вопрос, хуевон , — рычит он. — Где, черт возьми, наши деньги?
— Я же говорил тебе, у меня их нет.
Неудовлетворенный ответом, парень помладше дергает колено вверх. Оно врезается в лицо моему отцу. Кровь вырывается из его носа и разбрызгивается по всем близлежащим поверхностям.
— Мне в это трудно поверить, — говорит Пузатый парень, подходя ближе. — Все это здание, таунхаус в Кенсингтоне, особняк в сельской местности, три дома в Греции, Италии и Франции, вилла на Бали, и ты не можешь погасить небольшой долг в двадцать миллионов фунтов?
Мои глаза округляются от этой суммы. Во что ввязался мой отец, задолжав этим людям, кем бы они ни были, такие деньги?
Мой рот приоткрывается в беззвучном крике, когда рука с костяшками пальцев снова опускается на лицо моего отца. Кровь хлещет у него изо рта и попадает на белую минималистскую картину, висящую на стене. Меня трясет, колени слабеют, страх грозит отказать мочевому пузырю.
Между тем, двое мужчин разговаривают непринужденно, как будто это обычный день среды. Это только еще больше проталкивает ужас в мой мозг, как ветер, скользящий сквозь мою зимнюю куртку и пробирающий меня до костей в ледниково-холодный день.
— Я клянусь! У меня их нет, но я могу его получить. Обещаю, — умоляет мой отец. — Мне просто нужно время!
Я никогда не слышала, чтобы мой отец заикался, не говоря уже о том, чтобы умолять, и он сделал это дважды в последнюю минуту.
Кровь так громко стучит в моих ушах, что я не замечаю, что говорит Младший парень в ответ. Я слышу только треск кастета по кости, а затем мой отец оказывается на полу.
Я не знаю, что делать. Что, если они убьют его?
Поглаживая юбку и пиджак дрожащими руками, я ищу телефон. Мое сердце падает в желудок, когда я понимаю, что оставила его на столе. Я даже не принесла его с собой к Визу.
— Остановитесь.
Я замираю.
Ужас, не похожий ни на что, что я когда-либо знала, скользит по моему телу, начиная с макушки и спускаясь вниз, распространяя по мне арктический холод.
Я думаю, что скоро умру, что меня обнаружили.
От этой мысли слезы жгут глаза. Я не могу умереть, пока не сделаю что-нибудь.
Я не могу умереть, даже не живя .
Но я осознаю две вещи одновременно. Во-первых, приказ был адресован не мне, а двум мужчинам. Они оба из уважения отступают назад, когда произносится единственный слог.