Шахта дьявола
Шрифт:
— Если мы собираемся это сделать…
— Это? — он задает вопросы.
— Быть женатым.
Его рука сжимает мою щеку, его глаза сверкают.
— Нет, если, amor , ты…
Я положил ладонь ему на грудь, успокаивая его. — Если мы делаем это, мы должны постараться сделать это правильно. Вот что я собиралась сказать. Я должна иметь возможность доверять тебе, а ты должен доверять мне в ответ.
Когда перемена в воздухе заставляет меня дрожать, Тьяго тянется за моим брошенным платьем и опускается на одно колено, помогая мне надеть его обратно, пока я не прижимаю переднюю часть к груди. Руки на моих бедрах поворачивают меня лицом к стене, а он молча застегивает молнию на спине.
— Извини, ничего не мог поделать. — Он совсем не извиняется. На самом деле, я слышу улыбку в его словах, даже не оборачиваясь.
Когда я это делаю, я обнаруживаю, что он уже в брюках, смотрит на свой ремень, пока он его затягивает. Он тянется к своей рубашке и выжидающе смотрит на меня. — Доверие, очевидно, не возникнет в одночасье, но, возможно, — я делаю паузу, подбирая слова. — Может быть, ты можешь начать с рассказа мне об Адриане.
Тень пересекает его лицо, прежде чем он плавно скрывает ее за маской контроля, которую он всегда носит. Интересно, оплакивал ли он ее смерть? Месть — это одно, а горе — совсем другое. Что-то мне подсказывает, что он не позволил себе почувствовать эту боль.
Он смотрит вниз, туда, где его руки расстегивают пуговицы рубашки. — Что ты хочешь узнать?
Его пальцы подрагивают, когда я прикасаюсь к нему. Я держу его, медленно застегивая его рубашку снизу вверх. — Сколько ей было лет?
— Когда она умерла? Ей только исполнилось двадцать три.
Мой желудок скручивается в ответ. Сегодня мы были бы более или менее ровесниками.
— Что случилось? — тихо спрашиваю я.
— Ее похитили из клуба. Флоренция . — В его глазах мелькает осознание, и его руки возвращаются к моей талии, его прикосновение настойчиво. — Тебе запрещено когда-либо туда приходить. — Я приоткрываю губы, чтобы сказать ему, что его крепкая хватка причиняет мне боль, но он принимает мое открытие рта за потенциальное несогласие. — Это не подлежит обсуждению. Я никогда не хочу, чтобы ты туда приходила. Если тебе захочется пойти куда-нибудь, я отвезу тебя куда-нибудь получше. Куда-нибудь побезопаснее.
Хаотический взгляд его глаз пронзает мне грудь. Это обнажает ту его часть, которую я раньше не видела.
Я качаю головой. — Конечно, я не пойду.
Его плечи опускаются вместе с низким выдохом, внезапное напряжение в его теле несколько ослабевает. Он отпускает меня, и хотя я собиралась сказать ему, что он причиняет мне боль, мне не хватает его прикосновений.
— После того, как ее похитили, мой отец получил анонимное, не отслеживаемое сообщение, в котором говорилось, что она была убита в отместку за преступления картеля. Чтобы наказать его за неназванные действия, которые он совершил. В том числе и ее палец. — Я резко вдыхаю, моя рука подлетает ко рту. — Она всегда носила обручальное кольцо нашей матери на правой руке. Можешь себе представить, что таким образом его возвращают моему отцу. — Он сильно дышит через нос. — Их последним актом наказания было то, что они сказали нам, что они никогда не раскроют местонахождение ее тела. Что нам придется прожить остаток жизни, задаваясь вопросом, что случилось с ней в ее последние часы и что они сделали с ее останками.
Теперь моя очередь обхватить его лицо ладонями, заставляя его снова посмотреть на меня. Его брови дергаются, когда он видит слезы на моем лице.
— Мне очень жаль. Я даже не могу себе представить, как ты пережил что-то подобное. Ты этого не заслужил.
— Да, мы пережили. — Он сжимает мои руки и убирает их со своего лица, ставя их между нами. — Не плачь обо мне, amor , я не заслуживаю твоих слез. Ты точно знаешь, кто я. Что я делаю. Мой отец создал меня по своему образу; в чем бы я ни был виноват, он уже сто раз
Я выдыхаю судорожный вздох. Правда так далека от того, что я ожидал. Я выдумала всю эту историю о ней в своей голове, слепо ненавидя ее из-за собственного глупого порыва к суждениям.
— Вы нашли виновного?
— Еще нет. — Он смотрит в сторону, и осознание касается моего позвоночника.
— Ты врешь.
Его взгляд скользнул обратно к мне, бровь приподнялась.
— Или, по крайней мере, ты что-то скрываешь.
Призрак улыбки касается его губ. — Ты уже знаешь мои подсказки, амор?
Подбирая выброшенный галстук-бабочку, я надеваю его ему на шею, оставляя висеть на груди. Я не могу заставить себя закончить завязывание. Есть что-то в том, что он выглядит непослушным, в том, что он выглядит немного расстроенным, что мне нравится. У него черные татуировки, смертельный взгляд и окровавленные костяшки пальцев. Он никогда не должен был быть ограничен чем-то столь формальным и ограничительным, как смокинг. Мои глаза поднимаются и встречаются с его.
— Речь идет о доверии, помнишь? Так что поверь мне. Ранее ты сказал, что покажешь мне кое-что, если я захочу. Что это было?
Те же самые костяшки пальцев касаются моей щеки, контраст между ножами, выгравированными на его коже, и нежным прикосновением просто смешен.
— Ты хочешь увидеть?
Я киваю.
— Почему? — он спрашивает. — Я думал, ты ненавидишь этот мир даже больше, чем она.
— Потому что она невиновна, и тот, кто ее убил, должен заплатить, — объясняю я. — Защита тех, кого ты любишь любой ценой, — это то, что мне нетрудно понять. Так покажи мне.
Он качает головой. — Я не хочу тебя пугать.
Я поднимаю на него непоколебимый взгляд и сжимаю челюсти. Он уже знает, насколько упрямой я могу быть.
— Я могу с этим справиться.
Он задумчиво мычит и трогает мою губу, долго задумчиво глядя на мой рот.
— Что такое? — Я спрашиваю.
— Ничего. — Его глаза поднимаются на мои. — Мне просто интересно, как твой отец мог добровольно расстаться с тобой.
Его слова грубы и честны. Они ударили меня, как удар в солнечное сплетение. Мне трудно примирить этого человека с жестоким боссом картеля, каким я его знаю, и все же они одно и то же.
— Когда он наконец осознает свою ошибку, будет слишком поздно. Я не верну тебя.
— Он вряд ли когда-нибудь посчитает это ошибкой.
— Хорошо, — рычит он, снова целуя меня в лоб. — Теперь я могу показать тебе, что знаю об Адриане, если хочешь.
Мое сердце сжимается в предвкушении. Я киваю.
— Я хочу знать. Покажи мне.
Тьяго одаривает меня довольной улыбкой, а затем в последний раз оглядывается вокруг, чтобы убедиться, что мы ничего не забываем. Его ладонь касается моей поясницы, когда он выводит меня за дверь.