Шахта дьявола

Хара Кай

— Что?

— Ты заставляешь мой член твердеть. — Когда он это говорит, я чувствую, как его длина пульсирует у моей задницы.

— Все, что я сделала, это починила твою цепь

Уголок его губы приподнимается в задумчивой улыбке. — У меня нет силы воли, когда дело касается тебя, поэтому, если ты хочешь выйти на танцпол, я предлагаю тебе перестать прикасаться ко мне своими изящными пальцами и перестать тереться задницей о мой член.—

Я снова дуюсь. — Ну, ты не веселый.

Тьяго громко смеется, его живот прижимается к моему

боку, и я чувствую, как мои щеки горят от удовольствия от того, что я вызвала эту реакцию. Он тыкается носом в мою шею, его губы касаются моего горла и оставляют влажный след поцелуев, от которых я дрожу рядом с ним.

Поднимаясь вверх, пока его губы не коснулись мягкой кожи за моим ухом, он шепчет. — Ты — все, чем я надеялся стать».

Невесомое чувство всплывает в мою грудь. Прежде чем я успеваю ответить, к нам приближается женщина. — Сэр? Мы готовы принять вас сейчас.

Держа руки мне на талии, Тьяго помогает мне встать с колен и встает. Он берет мою руку в свою, гораздо большую, и следует за женщиной. Она ведет нас вверх по лестнице и еще через несколько затемненных коридоров, пока мы не достигаем еще одной ступеньки со зловещей дверью наверху.

Остановившись у перил, она указывает на дверь и жестом предлагает нам подняться. — Он открыт», — говорит она, улыбаясь мне. — Наслаждайтесь

Она исчезает, и я поднимаю взгляд на дверь, прежде чем посмотреть на Тьяго. — Странное расположение. Может быть, ты наконец решил меня убить? — Я шучу.

— Каким поворотом сюжета это обернется».

— Не тот, фанатом которого я лично была бы, — язвительно отвечаю я.

Он ухмыляется и тянет меня за руку, чтобы заставить меня идти первым, пока мы поднимаемся по лестнице. — Ну давай же.

Когда мы достигаем вершины, он протягивает руку мимо меня, чтобы повернуть ручку. Дверь открывается, и я задыхаюсь.

Передо мной большая крыша, оформленная в том же стиле, что и остальная часть Эксцесса. Я выхожу на улицу, ошеломленная красотой вокруг. Тысячи гирлянд свисают над головой и с подъездных путей, придавая всему пространству волшебный вид. Обогревательные лампы стоят по всем четырем углам, окутывая помещение дополнительным теплым светом и комфортной температурой, несмотря на холодный зимний воздух. На Фоне играет тихая, романтическая музыка. Там пусто, если не считать нас двоих.

Повернувшись, я вижу Тьяго, прислонившегося к дверному косяку, небрежно скрестив руки на груди, с зачарованным выражением лица, пока он наблюдает за мной.

— Это так красиво, — шепчу я с благоговением. — Почему здесь больше никого нет?

Оттолкнувшись от двери, он подходит ко мне. — Он закрыт до апреля. Сотрудники открыли его нам только сегодня вечером.

Я смотрю на крошечные огоньки. Между рядами струн на черном ночном небе сияют тысячи ярких звезд.

— Почему? — спрашиваю я, задыхаясь от волнения, когда снова смотрю на мужа.

Тьяго берет мою руку и притягивает к себе, другая ладонь находит изгиб

моей талии. — Наверное, это так волшебно — танцевать под звездами. Я никогда этого не делала, но это всегда было в моем списке желаний. — Он до сих пор цитирует по памяти строчку из моего дневника, слова так свежи в его памяти, как будто он прочитал их вчера. Его лицо прижимается к моему, и он шепчет: — Я хочу быть тем, с кем ты вычеркнешь дела из своего списка желаний.

Выпустив его руку, я вместо этого обхватываю его шею и прижимаю к себе.

— Детка, — тяжело напеваю я, не в силах сказать больше ничего.

— Малыш'? — он хрипло стонет. — Не ищи дальше имена домашних животных. Это то, что я хочу. Я хочу, чтобы ты так меня называла.

— Хорошо, детка, — отвечаю я, и он радостно бормочет. Мы держим друг друга так, медленно покачиваясь по крыше в танце, который больше похож на объятие, чем на что-либо еще. — Это наш первый танец, — говорю я, и он поднимает голову с моего плеча и смотрит на меня. — То, что было на гала-концерте, не в счет, так как я ушла. Но этот настоящий, и он такой, каким и должен быть.

Слова у меня на устах, чтобы сказать ему, что я чувствую, признаться в том, что он должен знать, в том, что я хочу, чтобы он знал, потому что я все равно слишком глубоко, чтобы возвращаться, но что-то подсказывает мне, что сейчас не подходящее время. Еще нет.

Он переплетает наши пальцы и протягивает руку, используя инерцию, чтобы отвернуть меня от себя. После секундной паузы он тянет меня вниз по руке, пока я не прижимаюсь к его груди.

Его губы ищут мои, а затем его язык проникает в мой рот и целует меня с безжалостной страстью, от которой у меня перехватывает дыхание. В том, как он держит меня, уверенно касаясь моими губами, есть такая близость, которой я никогда раньше не ощущала.

Осторожно отстранившись, я смотрю на его татуированное лицо. В течение долгих мгновений мы просто смотрим друг на друга в комфортной, но напряженной тишине. Мы танцуем под еще одну песню, затем еще одну. И еще, пока невозможно сказать, где заканчивается одна песня и начинается следующая.

Чем больше времени проходит, тем больше он расслабляется. Он кажется расслабленным, чем в последнее время, напряжение спало с его плеч.

— Последние пару недель ты выглядел напряженным. Я не хотела спрашивать, но все ли в порядке?

Гневный гул прокатился по его груди. — Я не хочу портить момент.

Моя свободная рука поднимается и смахивает слезинку на его щеке. Я нежно целую его губы. — То, что ты сказал о том, чтобы быть там в дождливые дни, относится и ко мне, детка. —

Он усмехается. — Туше.

Напряжение прошлого возвращается в том, как сжимается его челюсть и темнеют глаза. Что бы это ни было, это серьезнее, чем обычно.

— В последние несколько недель кто-то нападал на наши грузы. Судя по конкретным целям и частоте, это не может быть кто-то, работающий независимо.