Шакал (Тайная война Карлоса Шакала)

Фоллейн Джон

Чем больше возрастали требования Вайнриха, тем больше Штази видела в его требованиях угрозу безопасности Восточной Германии и тем чаще отказывало ему. Встречи приобретали все более ожесточенный характер, поскольку Вайн-рих постоянно обвинял своих хозяев в слабости и в нежелании нанести удар по базам НАТО, расположенным в Западной Германии. “Если мы не нужны вам, — кричал он, — выгоните нас, и мы уйдемГ Судя по всему, нетерпеливый майор Фогт все меньше старался скрыть свои истинные чувства к помощнику Карлоса, которого он называл не иначе как “политической пустышкой, страдающей гигантоманией”.

Восточные немцы обвиняли группу Карлоса в недостатке осторожности и личной заинтересованности, определявшей их акции, что расходилось с

официальной идеологией коммунистического государства. Штази пришла к выводу, что группа совершенно не поддается контролю из-за особенностей личности ее руководителя, который проявляет “жестокость и безразличие к человеческой жизни”. Это было авторитетное мнение, высказанное секретной службой советского блока, уступавшей по своему значению лишь КГБ. Восточные немцы отмечали “самоуверенность Карлоса, основанную на переоценке его возможностей” и его страсть к появлению на публике. При определенных обстоятельствах он мог полностью потерять самообладание и начать вести себя абсолютно непредсказуемо.

“Карлос был стопроцентным разрушителем. Вряд ли он исповедовал хоть какую-нибудь идеологию, — говорил много лет спустя генерал Штази Маркус Вольф. — Возможно, в юности у него и были какие-то идеалы, но теперь он стремится только к разрушению. Карлос и Че Гевара совершенно разные люди, с моей точки зрения; и хотя я считаю, что у Че было мало шансов на успех, его действия были более продуманными и благородными, чем у Карлоса”.^{358}

Несмотря на все усилия Вайнриха скрыть участие группы в нападении на Дом Франции, для Штази не составило большого труда докопаться до правды и установить роль Сирии в хранении взрывчатки. Донесение, подписанное Фогтом, неопровержимо свидетельствовало: “Акция в Западном Берлине показала, что группа Карлоса использовует предоставленные ей средства для террористических целей, несмотря на то, что мы предупреждали ее о наших проблемах безопасности. Поэтому необходимо усилить меры контроля и наблюдения за этой группой и одновременно потребовать от нее строгого соблюдения дисциплины”.

Как ни странно, Штази воздержалась от высылки Вайнриха и его помощников.^{359} Самым решительным ее действием стало изъятие у Вайнриха пистолета, на ношение которого у него не было разрешения. Позднее он был возвращен, и Вайн-рих отнес его в сейф сирийского посольства. Однако Штази усилила слежку за непокорной организацией. Восточные немцы прибегли к излюбленной тактике генерала Вольфа, так успешно использовавшего своих Ромео на территориях иностранных государств; таким образом, они еще больше приблизили шпионаж, называемый второй древнейшей профессией, к первой, а именно — к проституции.

В результате наблюдения за двумя ближайшими помощниками Карлоса Вайнрихом и Иссой выяснилось, что у каждого из них имелось по несколько восточногерманских любовниц. Разумеется, ни тот, ни другой не рассказывали своим подругам о своей настоящей деятельности, представляясь бизнесменами. Разузнав об этих отношениях, Штази решила использовать их. Офицеры Штази вступили в контакт с некоторыми из этих дам и попытались завербовать их. Одной из них оказалась молодая немка из Восточной Германии Виль-гельмина Гётинг. Однако стратегия, дававшая столь успешные плоды в рядах западногерманского правительства и в штаб-квартире НАТО в Брюсселе, полностью провалилась в Восточной Германии. Более того, она обернулась против Штази. Наслушавшись Карлоса и проникнувшись идеями мировой революции, Гётинг стала полноправным членом группы Карлоса и, более того, личным секретарем Вайнриха.

Когда Карлос понял, что Штази пытается внедрить своих людей в его группу, это катастрофически испортило их взаимоотношения. Карлос начал рассматривать восточных немцев как своих потенциальных врагов. Он пригрозил захватом восточногерманского посольства в Париже, если Штази не поможет ему добиться освобождения Бреге и

Копп. После этого немцы усилили охрану посольства. Через некоторое время Вайнрих составил планы взрывов или обстрелов одного из объектов в Восточном Берлине. Они были своевременно обнаружены во время одного из обысков, которые регулярно проводились Штази в квартире Вайнриха.

Штази отнеслись к угрозам Карлоса очень серьезно, и ее многочисленные материалы подверждают, насколько всесильная секретная полиция преувеличивала, случайно или намеренно, значение и истинные возможности группы Карлоса, особенно ее способность причинить вред интересам Восточной Германии. “С сегодняшней точки зрения все выглядит совсем иначе, — признавался полковник Джекел,^{360} — но в то время мы боялись, что можем сами пострадать, если начнем оказывать на группу слишком большое давление. В общем, наша цель была усмирить группу Карлоса любыми средствами, включая устные увещевания. Ни Вайнриха, ни Иссу нельзя было исправить". Так могущественная секретная служба, которую боялись как на ее родине, так и за рубежом, была поставлена на колени маленькой частной армией наемников.

* * *

В конце декабря 1983 г. Вайнрих на своем корявом английском записал в записную книжку одну фразу: “Что нужно сделать: взорвать Марсель”. Эта короткая запись была связана с письмом, которое Карлос отправил французскому министру внутренних дел Гастону Дефферре после ареста Копп и Бреге в феврале 1982 года. Предлагаемая операция должна была быть осуществлена в средиземноморском портовом городе, где Дефферре был некогда мэром.

Сверхскоростной поезд на Париж, вышедший с только что открытого марсельского вокзала Сен-Шарль вечером последнего дня 1983 года, был почти пуст. Три пассажира подбадривали себя выпивкой в баре. Официантки и проводницы, чуть опережая время, пожелали всем счастливого Нового года. Никто из дюжины пассажиров третьего вагона не обратил внимания на человека, который забросил на полку для багажа тяжелый чемодан и после этого ушел.

Бомба взорвалась в 7.43 вечера, когда поезд миновал сонный городок Тен-Л‘Эрмитаж в долине Роны. Взрывчатка пробила в крыше и стенках третьего вагона огромные отверстия; взорвись бомба на 35 секунд раньше, она захватила бы еще один состав сверхскоростного экспресса, шедшего навстречу со скоростью 130 км/ч. Задуманный и спроектированный с учетом “естественных” несчастных случаев, таких, как внешние удары или схождение состава с рельсов, вагон превратился в месиво из искореженной стали, опрокинутых сидений, осколков стекла и потоков крови, сквозь которые пробирались проводницы, чтобы оказать первую помощь пострадавшим пассажирам. Две женщины скончались мгновенно, включая жену антрепренера, который днем позже также скончался от полученных ранений, не приходя в сознание.

В 8.05. экспресс из Парижа затормозил под огромным стеклянным куполом вокзала Сен-Шарль в Марселе. К приезжим кинулись поздравляющие, по большей части — уроженцы Северной Африки, осевшие в этом портовом городе. Через четыре минуты взрыв в багажном вагоне разнес в клочья двух эмигрантов — алжирца и югослава, которые проходили мимо, и ранил еще 34 человека. К елке, украшенной лампочками и игрушками на главном перроне, начали стекаться лужи крови. От взрыва остановились вокзальные часы.

Время и место обоих взрывов, произведенных с помощью сложнейших устройств военного типа, чтобы обеспечить максимальное количество разрушений, ясно дало понять французскому правительству, кому было адресовано это кровавое послание. Бомбы взорвались в тот самый момент, когда на экранах телевизоров появился президент Миттеран, чтобы произнести свое новогоднее обращение. Как и после взрыва “Капитоля” в марте предыдущего года, министр внутренних дел Дефферре заявил, что охрана поездов будет усилена на этот раз с помощью дополнительных нарядов полиции, которые будут сопровождать пассажирские перевозки.