Шакалы пустыни
Шрифт:
Отчего-то страшновато. Осознавать себя суицидальной мышью Катрин не приходилось даже в худшие моменты жизни. Нет, разный бред навещал, бывало, но сейчас уж вообще, ни в какие ворота. Бывшая леди-сержант изо всех сил попыталась пробудиться и неслабо врезалась лбом. Череп не разбила, но мозг содрогнулся – остатки сна, попискивая и припадая на кривые лапки, разбежались. Нет никакого сна. Есть закрытое пространство, пованивающий воздух и слабый зеленоватый свет – видимо, зажегся от резкого движения. Лоб гудел, Катрин тупо пялилась в потолок – тот был близок, если не сказать вплотную. Вот
Чувствовала Катрин себя препаршиво: мозг (или что там от него осталось?) проснулся-ожил еще не до конца, но уже намекал, что не все в порядке. Остальной организм подтверждал: тошнит, горло и нос забиты липкой гадостью, желудок… Ну, там еще может подождать.
Это саркофаг. Саркофаги забивают? Заклеивают? Или считается достаточным придавить сверху трехтонной гранитной плитой? О, боги…
Мозг, внезапно взявший за образец повадки зашуганных висельников-сновидений, панически заметался: что?! зачем?! да какой смысл «фрэнчам» бедную девушку замуровывать?! Увидела что-то лишнее? Услышала? Больше не нужна? Но какого … сразу в гроб и под гранит?! Могли бы застрелить как честные люди.
Захотелось зарыдать и описаться. Потому что так вообще нечестно, и…
Мозг и мысли, спотыкаясь, пихаясь локтями, обдирая и топча друг друга, промчались по девятому кругу и, обессилев, рухнули в пыль безнадежности. Тут кто-то из перепуганной шайки организма (глаза? у них круг оббега несколько ограниченнее) пролепетал, что свет зеленый, и это немного похоже на светодиод. Действительно, светодиод. Мигает где-то над макушкой заживо захороненной паникерши. А если здесь светодиод, то костяные клеи, смоляные бинты, рецепты бальзамирования и гранитные плиты крайне маловероятны. Даже темпоральным неприятностям присуще некоторое чувство стиля и зачатки фэн-шуй.
Взять организм под контроль оказалось трудно – по ощущениям, тело было расстреляно в упор из крупнокалиберного противотанкового оружия. Моторный и боевой отсеки, трансмиссия, боеукладки – все вдребезги. А не горит и детонирует машина только потому, что все уже успело выгореть. И из баков все повытекло…
Катрин прекратила упираться кулаками в потолок гроба – все равно сил нет. На ощупь наверху относительно упруго, имелись покатые выступы, но толчкам и ударам крышка явно не собиралась поддаваться. Это современный саркофаг, гарантированный, капсула из отличных материалов, передовые технологии, замечательный механизм запирания, тут хоть зубами грызи…
Да почему так?! Все вроде бы было просчитано, не должны были убивать сразу. Это же на первом этапе заведомо бессмысленно. Может, просто роковой технический сбой? Застряла в безвременье из-за сбоя китайской батарейки в бортовых часах…
С физической болью Катрин довольно часто встречалась. До определенного порога боль можно игнорировать и превозмогать, потом… Вот понимание отсутствия понимания, ощущение безумия и полной невозможности минимально собраться с мыслями – это совсем иное. Что с головой?!
Катрин была АБСОЛЮТНО уверена, что не стартовала. И индивидуально не Прыгала. Да и как можно в этой изолированной капсуле свободно Прыгать? Нет, шла подготовка на «стартовой» в ангаре,
Что?! Что потом, а?! И был ли ангар и «фрэнчи»? А если они тоже лишь игра сознания?
Нарастала головная боль и удушье. Видимо, это паническая атака, воздух-то в капсулу явно поступает, иначе в таком крошечном объеме давно бы уже…
Пальцы ощупали лицо, шею: корка полузасохшая. Кровь или просто облевалась? Виски наливались свинцом, да еще в спину давило, словно погребенная на оружии валялась. Подсунули дробовик, чтобы мозги себе вышибла? Этакая изощренная пытка: легкая смерть совсем рядом, но ты до нее не дотягиваешься, развернуть ствол не можешь, умираешь долго, сходишь с ума…
Катрин заерзала: спине стало легче, судя по ощущениям, там не оружие, а неуместный выступ нижней саркофаго-гробовой обшивки. Похоже, ложемент не под эту конкретно-упругую задницу делали. Заживо погребенная сдвинулась еще поудобнее и увидела над макушкой слабо светящиеся кнопки. Э… гм-м, если бы имелся нормальный подголовник по размеру, сразу увидеть панель управления было бы куда проще…
Из смутных неупорядоченных соображений сначала надавила желтый кругляш – немедленно усилился приток воздуха. Легче не стало: струя из фильтров лупила прямо в нос, ноздри оказались наглухо забиты клейкостью, тошноты только прибавилось. Катрин замычала и, жмурясь, ударила по красной кнопке. Вокруг зашипело, крышка сдвинулась и приподнялась, в щель немедленно ударил миллион звуков…
…— Доктор, та, что Вдова, выползла. Похоже, ей плохо…
Да-да, именно «плохо». Какое исчерпывающее, всеобъемлющее слово.
Капсула-саркофаг оказалась стоящей на штабеле себе подобных, выпав с полуметровой высоты, Катрин ободрала ногу и руку – яркий дневной свет абсолютно ослепил воскресшую девушку, отползала уже на ощупь. Где-то здесь, здесь…
Нос ничего не чувствовал, но лицо ощущало близкую прохладу, речную влагу, жизнь… Сейчас-сейчас…
— Мадам, не советую этого делать.
Катрин звучащие над головой глупейшие слова игнорировала, руки и колени завязли в грязи, лицо окунулось в воду…
— Дело ваше, но предупреждаю: рядом огромный город. О, фекалиях я бы промолчал из вежливости, но среди аборигенов уйма любопытных заболеваний, возможно, вам будет полезно узнать, что, например, лямблиоз…
Этот… как его… короче, доктор. Голос мерзкий, смысл слов тоже мерзкий…
Катрин умывала лицо – стало чуть легче дышать, но мозг все равно не работал. Черт, рвота намертво присохла…
— Немедленно выньте идиотку из грязи! «Крест», я приказываю – немедленно! Она вообще адекватна?
Кто «адекватна»? Да тут весь мир спятил. Баба какая-то орет. Эта, хозяйка, так? Которая гашишная. Или она тоже причудилась?
— Доктор, уберите ее отсюда. Изолируйте! В такой момент и… Убирайте ее, черт возьми, убирайте, пусть еще поспит.
Катрин потащили из грязи. Ноги девушку не держали, в остальном все встало на свои места. Пусть и в донельзя упрощенном виде. Кругом враг. Молчать, ничего не говорить. Вопль «да я вас, сук, наизнанку выверну и на лапшу порежу» сейчас неуместен, а ничего более умного на языке нет. Молчать. Ой, плохо вдове, плохо…