Шакалы пустыни
Шрифт:
— Галантность? Нет, не слышали, – ухмыльнулся «Семь-Шесть».
— Ну да, я все время забываю, – кивнула Вдова. – Ладно, отринем лишние слова, оставим суть.
— Именно. Только попробуй нас подставить. Вейль, если хочет, может иметь на тебя какие угодно личные планы, а мы всего лишь собираемся вернуться домой живыми. Так что… – «Девять» поднял локоть – под рукой в распоротой галабее у него висел «хох» с куцым стволом.
Катрин поморщилась:
— Ах, оставьте свой шовинистический мужланский милитаризм. Еще раз вздумаете целиться в мою сторону – пеняйте на себя. «Над плечом», «в колено» или «в ушко» – мне без разницы.
«Семь-Шесть» хмыкнул и согласился:
— Попробуй.
Тут «Девять» не выдержал и зашептал что-то другу. Спаянная парочка уставилась на девушку с усилившимися подозрениями.
— Что-то еще не так, а, родные? – поинтересовалась Вдова.
— У тебя под платьем что?
— Бестактный вопрос. Под платьем – я.
— Нет, с левой стороны. Вейль обещал, что не будет давать тебе оружие, – злобно заявил «Семь-Шесть».
— А, это, – Катрин тронула скрытую под абайей рукоять. – Не напрягайтесь. Ничего стреляющего и смертоносного мне ваш Вейль не выдавал. Это инструмент. Универсальный. Для вскрытия местных дверей, голов, калиток, заборов, хлевов и всяких верблюжьих конюшен. Вы сами-то давно хлева вскрывали? Руки-то помнят?
Увлекательный разговор прервало появление лодки – медлительно подгребало что-то плоскодонное, видимо, предназначенное для переправки ослино-бараньего поголовья. Одинокий гребец издали что-то начал сердито говорить. Похоже, требовал поспешить с погрузкой – работы много.
«Девять» поспешно поднялся от берега, донеся приглушенный шорох включенной рации. Связь работала, но не очень – охранник выругался, побежал к палаткам, дабы донести благую весть ретроградным, но проверенным способом. Сердитый лодочник начал причаливать к топкому берегу. Вдалеке замаячила пара суровых, вооруженных мушкетами фигур – часовые 4-й легкопехотной демонстрировали свою зоркость и бдительность.
— Помаши пехоте – видишь, сейчас тревогу поднимут, – посоветовала Вдова явно занервничавшему охраннику.
— Сама маши. Я им не командир.
Катрин встала, поприветствовала солдат успокаивающими жестами содержания «все у нас в порядке», достойные стрелки сделали шутливый «на караул» и исчезли. Приметную (если не сказать перерослую) фигуру служанки ученой команды они явно считали за «свою».
Гребец продолжал возмущаться по-арабски и размахивать руками, обращаясь в большей степени к Катрин – черный наряд и никаб вводил правоверного речного труженика в заблуждение. Ситуация выглядела глуповатой, и Вдова сочла уместным вспомнить одну из двух распевных фраз застрявших в ее лингвистическом арсенале после давней недолгой командировки:
— Аааллаху алим!
Как ни странно, подействовало. Речник слегка пообмяк, принялся что-то оживленно рассказывать, указывая в сторону города.
Катрин сочувственно кивала, пару раз всплеснула руками, дивясь невнятному, но очевидному крушению миропорядка.
— Ты его понимаешь? – подозрительно уточнил «Семь-Шесть». – Говорили, что ты по-арабски вообще ни слова…
— Молчи, неверный! – призвала Вдова. – У человека горе, а ты с мелочами…
Лодочник кивал и с большим одобрением вглядывался в глаза сострадательной женщины – накрашены глаза были замечательно – сверх-густо, как подобает скромной, но следящей за собой молодой горожанке. Да и рост приятной и воспитанной особы храброго речного каирца, видимо, не отпугивал. Чисты душой и бесстрашны истинные мужчины Востока.
Насчет
Появился шеф с остальными членами рейдовой группы – правда, не в полном составе.
— Азиз не в состоянии идти. Кишечное расстройство, – кратко уведомил Вейль.
Судя по всему, коварный кишечный недуг не миновал и второго переводчика – Барбе был бледно-сер ликом, двигался несколько кособоко и панически косился на начальника охраны. Ну, приступы неуправляемой трусости действительно напрямую связаны с кишечно-желудочным трактом: там всегда и первые симптомы, да и общая слабость организма оттуда проистекает. Недуг широко-распространенный, дело лишь в умении конкретного приболевшего человека справляться с внезапно настигшим приступом. Помогает чувство долга, товарищеского локтя, доброе слово командира с напоминанием о трибунале и иных карах, или пара точных тонизирующих ударов – вот как сейчас. Человек, сосредоточенный на крайне неприятных ощущениях в районе почек (и опасающийся повторных рецидивов), двигается своеобразным образом, а о будущих неприятностях не помышляет, ибо полностью сосредоточен на текущих.
Умело побитых людей Катрин видела неоднократно, чего скрывать, и сама к этому средству прибегала, так что особенно не удивилась. Сотоварищи по городской экспедиции тоже, видимо, все поняли, поскольку, не задавая лишних вопросов, принялись грузиться в плавсредство.
Отчалили. Барбе осторожно пытался усесться поудобнее. Все помалкивали, только лодочник опять ворчал себе под нос, сноровисто управляя высоченным косым парусом. Похоже, указания от «Спящего» речной каирец получил загодя, поскольку широкая скотовозка шла целеустремленно, пусть и черепашьей скоростью. Впрочем, лично Катрин торопиться было некуда, сидела, вдыхала запахи засохшего лодочного навоза, большой речной воды, думала о прошлом и немножко о будущем.
Мимо уже потянулись бесконечные лодочные пристани, навесы, склады и мелкие домишки с плоскими, переходящими одна в другую, крышами; огней здесь практически не увидеть, лишь кое-где попахивало живым дымком очагов. Подальше от берега в густеющей темноте угадывались солидные сооружения: вот проплыла толстостенная башня, участок старой мощной стены, что-то изящное с угадывающимся изобильным орнаментом, за ними торчал высокий островерхий минарет, левее еще и еще… Ощетинился многочисленными острыми копьями-минаретами древний Каир, но ведь уже уступал без боя. Город уже сдан Бонапарту, вот позже вспыхнут восстания… но «позже» будет позже.
Пока пылало не восстание, а всего лишь крыша здания в полусотне шагов от реки, тусклые сполохи бросали мутные тени, мелькали в низких клубах дыма мечущиеся люди, доносились неразборчивые крики: отчаяния и азарта поровну. Лодочник разразился гневной речью, кособоко привалившийся к борту и тяжко страдающий Барбе что-то вяло ответил. Каирец возмущенно глянул на пассажирку.
— Аллаху алим! – с чувством признала Катрин.
Лодочник согласно воздел палец к небу и занялся снастями. Присутствие единомышленников неизменно смягчает напряжение пути.