Шала казах. Прошлое, настоящее, будущее.
Шрифт:
Помимо экономической разрухи радикальная версия неолиберализма «на экспорт» наносит сокрушительные удары по нравственным и культурным основам общества. В данном варианте «принцип свободы личной жизни» направлен на разрушение моральных устоев, поскольку снимает с людей ответственность перед обществом за любые поступки не криминального свойства: «Я могу вести себя как угодно, главное, не нарушать закон». Действие «принципа свободы совести» подготавливает благодатную почву для «критического переосмысления» традиционной религии общества, исподволь и незаметно уменьшая ее влияние на людей. Возведенный в догму «принцип свободы слова» в условиях неразвитости общественного и государственного контроля трансформируется в информационную вседозволенность – средства массовой информации начинают «делать бизнес» на человеческих пороках, полностью игнорируя образовательную и просветительскую функции.
Как
Задача для шала аза состоит в том, чтобы, избавившись от ненужной радикальности «экспортной» версии неолиберализма выработать компромиссную модель, в которой интересы активных индивидов должны быть гармонизированы с общественными приоритетами.
Заключая данную главу, можно констатировать, что со временный шала аза представляет собой до конца несформировавшийся и неустойчивый феномен. В его основе лежит незнание шала аза родного языка, функцию которого выполняет русский язык. Помимо языковой проблемы имеет место особенность сознания шала аза, которое определяется тремя составляющими – базовой казахской, русской и западной неолиберальной. Все это выделяет шала аза в новый субэтнос с присущими только ему характеристиками. Шала аза, включая в себя половину казахов и имея значительное присутствие в казахстанской элите, существенно влияет на происходящие в стране социально-экономические процессы. Очевидно, что дальнейшее разделение на шала и наыз аза будет иметь отрицательные последствия. Поэтому на повестке дня стоит вопрос о формировании контуров будущей модели, в которой шала аза и наыз аза снова станут единым целым, сохранив при этом лучшие свои качества и избавившись от худших. Свое видение данной модели я постараюсь изложить в следующих главах.
Глава 3
Шала аза и язык
Проблема казахского языка – главная и наиболее очевидная проблема на пути консолидации казахов. При всей важности этого вопроса и наличии большого информационного шума вокруг него в действительности развитием и распространением казахского языка среди шала аза никто по-настоящему не занимается. Почему это происходит и что нужно сделать для того, чтобы казахский язык объединил казахов – на эти вопросы я постараюсь ответить в данной главе.
1. Современное состояние казахского языка
Проблема изучения шала казахами родного языка не сводится только к проблеме шала аза. Она во многом обусловлена проблемами самого казахского языка. Общеизвестно, что состояние языка определяется состоянием общества. При этом сначала происходят некие общественные изменения, которые затем находят свое отражение в языке. В настоящее время казахский язык находится в том переходном состоянии, когда он должен адекватно отреагировать на произошедшие изменения.
До тридцатых годов прошлого столетия казахи вели кочевой образ жизни, соответственно, казахский язык развивался только в рамках патриархально-аграрного уклада. Шоковый перевод казахов к оседлому образу жизни вкупе с интенсивной русификацией общества законсервировал развитие казахского языка почти на 60 лет. Вот что об этом пишет казахстанский философ К. Жукешев: «В начале ХХ века по уровню развития казахский язык соответствовал тогдашнему состоянию аграрного общества в Казахстане. Позднее, когда в Советском Союзе началась индустриализация промышленности, казахский язык был отстранен не только от этой отрасли, но и от науки, техники, ведения делопроизводства. Так ему было суждено оставаться языком аграрного общества. В этом заключаются все проблемы функционирования казахского языка, которые можно охарактеризовать как следствие противоречия между языком аграрного уклада и обществом постиндустриального развития» .
Шестидесятилетнее высыхание казахского языкового моря сыграло с ним злую шутку – после обретения независимости в него влился большой мутный поток казахского новояза, существенно загрязнившего языковую флору и фауну. Такое явление само по себе не уникально – в русском языке, как отмечает Олжас Сулейменов, нечто подобное происходило в конце девятнадцатого века. Причем таким нововведенчеством грешил и самый главный русский словарист Даль. Например, слово «гимнастика» в его словаре называется «телодвижение», «атмосфера» – околоземица, «галоши» – мокроступы и т.д. Жизнь показала, что даже такой авторитет не способен навязать живому языковому организму несоответствующие ему правила.
Можно, конечно, воодушевившись данным примером, занять наблюдательную позицию и терпеливо ждать, когда муть осядет и языковое море заживет своей нормальной жизнью. Вся беда в том, что потенциальные объемы вливающегося мутного потока в разы больше самого моря. Чтобы пояснить эту мысль, обращусь к следующему факту. Обычный человек в быту использует порядка двух тысяч слов. Данного количества слов достаточно, чтобы свободно говорить на бытовые темы. В нашей ситуации слова, входящие в данный массив, представляют собой в подавляющем большинстве случаев традиционные казахские слова. Активный лексикон современного образованного человека составляет в среднем десять тысяч слов. Какие же слова образуют указанную восьмитысячную разницу? Это как раз те слова, которые описывают жизнь современного городского человека – промышленное производство, экономика, юриспруденция, здравоохранение, наука, городская культура и т. д., то есть те сферы, в которых казахский язык не развивался. Представляете, что произойдет, если все эти восемь тысяч слов введут в оборот в качестве новояза? Как говорится, почувствуйте разницу – восемь тысяч против двух тысяч. В такой языковой водной мути даже наыз аза ощутит себя неопытным пловцом, не говоря уже о шала аза и других русскоязычных гражданах Казахстана.
Вот что по этому поводу пишет кандидат экономических наук М. Таиров, которого трудно причислить к шала казахам: «Казахская терминологическая комиссия уже более десяти лет в ударном темпе создает новые казахские слова. Переводятся на казахский язык многие слова, в том числе международные термины, которые вошли в казахский язык в течение последних 70 и более лет. При переводе международных терминов по существу искажается их смысл. Так, «юстицию» перевели как «дiлет», то есть «справедливость». Поэтому «Министерство юстиции» называется «ділетті министірлігі», хотя ни в одном государстве не существует «Министерства справедливости». Министерство финансов переведено как «Каржы министірлігі». «Каржы» по-казахски – «деньги», или «средство». А «финансы», международный термин, отражает не только деньги, но и систему их формирования, распределения и использования. Слово «транспорт» – международный термин, переведено как «клік». «Клік» же по-казахски означает домашнее животное (лошадь, верблюд, осел, бык), которое используется для верховой езды или как тягловая сила. В данной статье невозможно все перечислить. Лишь укажу некоторые примеры: архитектура – сулет, процент – пайыз, класс – сынып, космос – арыш, программа – бадарлама, редакция – сарапшы, пенсия – зейнетаы, паспорт – ужат…Переводятся и привычные у населения русские слова: самолет – уша, вертолет – тік уша, автотранспорт, автомашина – автоклік, которые из казахов мало кто практически употребляет. Переведены на казахские слова: пельмени, манты, шашлык и др. Неужели мы хотим доказать, что эти блюда у казахов существовали издавна, хотя муку казахи начали употреблять не так давно. Я вырос в ауле, окончил казахскую школу, при этом экзамены по казахскому языку и литературе сдавал всегда на «отлично» и читаю казахскую литературу . Но таких слов, как гарыш, пайыз, сынап, ужат, егеменді и многих других, в жизни не встречал. Это что, выдуманные терминкомом новые слова или взяты из лексикона других народов?»(Газета «Новое поколение». №06 от 11.02.2005.)
Перефразируя общеизвестное изречение «Война слишком ответственное дело, чтобы доверять ее военным» относительно сложившейся ситуации с казахским языком, можно с уверенностью сказать: «Развитие казахского языка слишком ответственное дело, чтобы доверять его филологам».Главная функция любого языка – развитие общения. С грустью можно констатировать неоспоримый факт, что люди, стоящие у руля национальной филологии, со своей основной задачей не справились. Проводимая модернизация казахского языка ведет скорее к разобщению, чем к общению. Я уверен, что в реформе казахского языка на первом месте должны стоять не узкофилологические, а общественно-политические интересы.