Шалинский рейд
Шрифт:
Так бы оно и было. Если бы это было где-нибудь в другом месте, не в Чечне. В Чечне федеральные власти не очень-то спешили давать ход делам о поиске пропавших людей, так как следы могли привести к какой-нибудь воинской части и тайному захоронению замученных военных пленников и гражданских лиц. Да и родственники пропавших людей тоже не всегда могли настаивать: дежурным ответом для них было, чтобы они поискали сами, среди террористов в лесах. А когда найдут, пусть сообщат. Транспорт и жилье на ближайшие пятнадцать лет их пропавшим родичам федералы гарантировали.
Потому я и жил все это время и даже приезжал в Чечню с паспортом Артура Дениева. Реально меня
В Гудермесе вообще все было хорошо. Спокойно. Под самым носом у новой чеченской власти.
В апреле 2000 года, когда еще не вся территория Чечни находилась под контролем федеральных сил, Москва поддержала коллаборационистскую администрацию. В июне главой временной администрации стал Ахмат Кадыров. Кадыров был муфтием Чечни. В первую чеченскую он провозгласил джихад – священную войну за веру – против России. Ему приписывают фразу о том, что, поскольку русских в сто раз больше, чем чеченцев, каждый чеченец должен убить сто русских, и так будет решен русско-чеченский вопрос.
Ахмат Кадыров поддерживал Аслана Масхадова в его противостоянии с басаевской Шурой и арабскими ваххабитами. Когда Масхадов примирился с шариатчиками, Кадыров встал в оппозицию. Муфтий пойти на союз с ними никак не мог и не хотел. Он придерживался суфийской ветви Ислама. Той самой, к которой приходил и Кунта Кишиев.
С началом войны на территории Чечни Кадыров перешел на сторону российских властей. Он и братья Ямадаевы сдали генералу Трошеву город Гудермес, практически без боя.
Если не считать принесенных в жертву, расстрелянных безоружными курсантов диверсионно-разведывательной школы Хаттаба.
В Гудермесе первое время располагалась новая администрация. В столицу, город Грозный, властные учреждения переезжали неохотно. В Грозном было опасно. Не прекращались диверсии и даже бои. А в Гудермесе – нет. В Гудермесе было относительно спокойно.
Поэтому и мы назначали свои встречи в Гудермесе.
Ни с каким высоким руководством я не виделся. Связной принимал меня в доме своего дальнего родственника. Родственник служил под началом Ямадаева, поэтому дом не проверяли. Мы сидели в просторной зале, ели, пили чай. Неспешно разговаривали. Отчет я уже сдал. Год был не самым плохим: наш бизнес принес ощутимую прибыль, которую я перечислил на конспиративный счет. Кроме этого поступили пожертвования от сочувствующих земляков. Кадыров и Ямадаевы задели интересы некоторых чеченцев, теперь те поддерживали их врагов. В сумме получалось, конечно, все равно очень мало. Большая часть средств для Сопротивления продолжала приходить с Ближнего Востока, через арабских эмиссаров. Но наш канал поступления финансов был важен Масхадову из принципа.
Мой связной сказал, что амир ГКО Халид Масхадов лично благодарит меня за мой джихад, мои усилия на пути борьбы за свободу и за веру. Я подумал: ага. И что я должен ответить? Служу Ичкерии? Аллаху Акбар?
Я ничего не сказал. Молча кивнул головой.
Не знаю, возможно, связной воспринял мою реакцию как знак недоверия. Как будто я не верю в то, что сам Масхадов передал мне благодарность. И в то, что мой связной мог лично общаться с амиром, президентом.
И он начал рассказывать мне про Масхадова, про военные советы, в которых участвовал мой связной. Послушать его, так он был не просто одним из агентов, а целым министром финансов подпольной республики. Он рассказывал, где проходили советы, кто из полевых командиров присутствовал.
В общем, сообщил мне массу совершенно не обязательной информации.
И так, почти случайно, я узнал, что амир в Толстой-Юрте, в доме некоего Юсупова, и что мой связной скоро поедет туда, чтобы лично доложить президенту о финансовых делах.
Через два дня я покинул Гудермес.
Я должен был отправиться обратно в Санкт-Петербург.
Но я сел на другой поезд.
У меня был билет до Москвы. Поезд Гудермес-Москва ходил регулярно уже с 2001 года. Я всегда ездил этим рейсом. Мой билет был до Москвы.
В день отъезда я сел на поезд до Моздока.
Я не покупал билета на фамилию Дениева, чтобы не осталось никаких следов. Договорился с проводником.
Я даже не знаю, господин офицер, почему я решил сам ехать в Моздок. То, что я собирался сделать, можно было сделать и в Москве. В Москве, может, даже вернее.
Но, знаете, для меня, наверное, это было важно – выбрать поезд. То есть сказать себе, что я решил. Что я выбрал эту дорогу. Эту железную дорогу.
И все же я сомневался. На одной из станций, уже недалеко от Моздока, я вышел. Это был захолустный перрон, заплеванный семечками. Суетились какие-то тетки с баулами. Слонялись люди в военной форме и милиционеры. Даже не помню, как назывался этот населенный пункт. Но я вышел из вагона и пошел в сторону от поезда.
Тогда меня заприметил милицейский патруль. Они пошли явно в мою сторону. Наверное, просто проверить документы. Но я сразу развернулся. Объявили отправление, и я заскочил на подножку, когда поезд уже набирал ход.
Найти посредника оказалось легко. При штабе в Моздоке ошивались десятки авантюристов, которые торговали информацией, зачастую ложной, подтасованной или просто придуманной. У меня были некоторые контакты. Ведь я занимался финансами подполья уже больше трех лет. А такие люди всегда рядом с деньгами. Они работали в обе стороны. Сдавали сведения о нас федералам, сдавали сведения о федералах нам. Сдавали друг друга. Так я узнал о чеченце, который поднял деньги на выкупе пленных. Его могли серьезно взять за задницу, если бы узнали, что миссия его была не гуманитарной, что он работал в одной команде с похитителями.
Да, в последнее время мы все чаще использовали прямой шантаж, для того чтобы получить от земляков финансовую поддержку.
Мои переговоры длились недолго. Я требовал предоплаты. Другая сторона требовала гарантий. Я тоже требовал гарантий. В конце концов договорились, что деньги будут у посредника, я дам информацию, после проверки информации я получу деньги.
Меня мог кинуть и посредник, теоретически. Практически это было не в его интересах. Тогда я мог слить его самого.
С точки зрения техники финансовых операций у меня было все отлажено. Первоначально схема работала только на Сопротивление. Но потом я открыл пару счетов и лично для себя.
Сколько денег?
В российской печати фигурировали суммы в десять миллионов долларов. Нет, конечно, нет. Не так много. В российской печати сообщали также и что президента сдали за пару доз героина. И это тоже неправда.
Я получил деньги. Всего 270 тысяч евро. Мой счет был в евро. Возможно, русские списали под это дело и десять миллионов, и сто. Даже наверняка списали. Остальное рассовали по своим карманам. Посредник получил от федералов 300 тысяч, 10 процентов оставил себе – очень скромное вознаграждение, но он был у меня на крючке.