Шальмугоровое яблоко
Шрифт:
А в то же время…
Вот в том то и дело, что «в то же время »!..
Два месяца с того дня, о котором только что было рассказано, прошли без всяких происшествий. Бюллетень Андрея Андреевича кончился, что дало повод участковому врачу Розе Арнольдовне, старому лейб-медику Коноплевых, оригинально сострить насчет того, что все – даже и бюллетени! – кончается… Андрей Андреевич стал с привычной аккуратностью посещать место своей службы на Полтавской, где тогда помещались объединенные «Ленэмальер» и «Цветэмаль».
Светка, само собой, не удержалась и рассказала под страшным секретом про удивительный случай с папой двум-трем подругам
Но мало-помалу затихло и это. Всем уже начало казаться, что тучу, может быть, пронесло стороной, мороком… Как это ни странно, живей всех верил в такую возможность сам Коноплев. Кто его знает – может быть, ему и на самом деле выпадало на долю быть то скромным бухгалтером в Ленинграде, то морганатическим супругом золотоликой дочери даякского или аннамитского вождя где-то на островах. Может быть, он даже чувствовал себя неплохо в обоих этих ипостасях своих. Но переходить из одной такой ипостаси в другую – это было для него непереносимо. Он устал, страшно устал от этого!
6 мая Андрей Андреевич, как всегда, утром отбыл к себе на работу. Нева только что очистилась от ладожского льда. Был очень яркий и теплый солнечный день, хотя нет-нет да и подувал еще – Ленинград же! – востренький восточный ветерок.
Уходя, он заверил, что вернется не позже семи: у Маруси могли перестояться его любимые пирожки.
Не дождавшись мужа ни в семь, ни в восемь, очень встревоженная Мария Венедиктовна подняла переполох.
В «Цветэмали», куда она долго и тщетно пыталась дозвониться, в конце концов подошла к телефону дежурная, курьерша Настя, которая порою занималась у Коноплевых, мытьем стекол к праздникам и другими хозяйственными работами. Настя сообщила с совершенной точностью, что Андрей Андреевич прибыл на работу вовремя, был спокоен, даже весел (шутил!), и что затем его «вызвонили» куда-то.
Около двенадцати он уехал, все такой же довольный и спокойный. Примерно в три часа, когда его не было, к нему пришел посетитель («Какой-то китаец», – сказала Настенька, и сердце Марии Венедиктовны упало в пропасть). Узнав, что Коноплева нет, он попросился дождаться его во что бы то ни стало. Его провели в кабинет главбуха, и он, сидя там, тихо «читал французскую книгу».
«Сам» приехал в половине пятого и, узнав, что его ждут, вроде как расстроился или разволновался, что ли… Не снимая пальто, он заперся с посетителем в кабинете. Примерно с полчаса оттуда не было слышно ни звука…
Потом Андрей Андреевич позвал к себе старшего бухгалтера, передал ей некоторые дела, как перед отъездом, и даже печать. Потом он вместе с этим китайцем приготовился уходить. Он уже открыл дверь на лестницу, потом быстро вернулся, подошел к ней, к Насте, и к Зиночке, счетоводу, взял их за руки и сказал вот что. «Настя… Зиночка!.. – так сказал он. – Если в случае чего Маруся моя… Пусть она не волнуется! Я – ничего… Скажите ей: я скоро вернусь…»
Вот и все, что ей, Насте, было известно. Ни она, ни Зиночка «ничего такого не подумали». Но вот теперь ей уже стало казаться, что лицо у Андрея Андреевича было какое-то не такое, как всегда… Какое-то такое лицо…
Стоит ли описывать, что происходило в те часы в доме 8 по Замятину (Красному) переулку?
Может быть, к счастью, было то, что чувствам гражданок Коноплевых не пришлось долго кипеть в пустоте. Около девяти вечера к переулку по набережной подошла знакомая машина, и из этой трофейной машины в трофейного сукнеца шинели, в нехмецких ботинках, с датскими часами на запястье, вышел, задыхаясь и вытирая платком затылок, Иван Саввич Муреев. Очень возбужденный, он поднялся к Коноплевым.
– Ну что? Ну что? – сразу же зашумел он. – Опять учудил что-нибудь наш чудик? Ну, я так и знал…
Да, это он вызвонил сегодня утром Андрея Андреевича к себе на Канонерский. А потому, что там на складе у него произошла странная вещь. Хотя почему же странная: случается и такое…
Только на днях он получил с Дальнего Востока – с Филиппин, что ли, откуда-то оттуда!! – отставшую от других большую партию трофейных фруктовых консервов, главным образом ананасов в белых таких жестянках, захваченных на оставленных противником продовольственных базах.
Консервы прибыли благополучно. Все ящики были приняты и оприходованы в полном порядке, кроме одного. Он на следующий день начал издавать невообразимое зловоние… Да, знаете, даже не скажешь чем: и тухлым сыром, и падалью, и гнилой травой… Целый букет, понимаете… Грузчики, ворочавшие ящики, качали задыхаться буквально до тошноты и,
наконец, возле весов таки уронили его.
Ящик разбился. Из него посыпались никакие не жестянки, а тоне какие-то плоды или фрукты, вроде гранатов, что ли… Некоторые упали и – ничего, а другие разбились (поспелее были!), и в них странная мякоть такая – ну точь-в-точь сбитый белок или сливки с каким-нибудь вареньем… Но вонь, вонь, я вам даже и сказать не могу какая…
– Прибежали за мной. Я туда: бог его знает – товар-то откуда прибывает, как за них поручишься? Может быть, там ОВ какое-нибудь?!
Там ужас что творится: эти самые овощи всюду валяются… Войско мое бегает, знаете, – носы кто чем зажал, – их собирает. Клавочка, счетовод наш, на топчане в сторонке, как рыбка, брюшком кверху воздух ртом ловит, без памяти… А вместе с тем, смотрю, – никакого ОВ. Плоды, сразу видно, в полной сохранности, только дух от них такой, что… Что за произведения природы? Уложены в ящик со всей аккуратностью, в бумажках…
И тут пришла мне в голову мысль: «Да кто же у нас теперь по всяким тропическим делам крупнейший спец? Конечно, Андрюша! Даже, помнится, он мне что-то про какие-то вонючие фрукты тамошние рассказывал…»
Ну, снимаю трубку – к нему! «Давай срочно сюда!» Он, конечно: «В чем дело?» Сказать? Не поедет! «Нужен, – говорю, – во! Аллюр – три креста!»
Жду его. Из пакгауза все ушли, потому что никакого терпения, говорят, нет. А я как-то принюхался, что ли; мне это благоухание начинает даже казаться вроде как и ничего… Даже как будто аппетит вызывает…
Сижу – и вдруг вспомнил, что у меня брюки со вчерашнего дня не отутюжены, а мне ведь потом сразу же к начальству ехать! Выношу решение: свободное время использовать на сто процентов… Как Наполеон, знаете… Кликнул там одного своего, брюки отдал: «Выгладить!» Жара страшная, особенно в пакгаузах: крыши железные накалены… Китель у меня уже давно снят; сел я в одних трусах на весовой стол, ноги калачиком; сижу покуриваю. И жду Андрюшу, пока мне обмундирование в порядок приводят…