Шальная компания
Шрифт:
Древнегреческие бионики, создавшие таран с бараньим лбом, выбрали самый лучший из известных им природных прообразов. Тем же нехитрым методом действуют и сейчас: ищут возможно более совершенный "оригинал". Однако такой "оригинал" - в этом-то и загвоздка!
– почти всегда оказывается слишком сложным. Разобраться в его" устройстве очень трудно. А построить "копию" порой просто немыслимо. Так, например, обстоит дело с попытками скопировать кожу дельфина. Постепенно выясняется, что дельфин обладает тончайшей системой кожного регулирования. Практически невозможно
Тупик? Нет! Прообразами должны служить более простые вымершие животные, изучаемые палеонтологией. В этом и состоит основная идея палеобионики.
Вот тут тишина сразу прекратилась! Но я все-таки покричал свое выступление.
Вымершие животные уступают современным в развитии головного мозга и нервной системы. В остальном они достаточно совершенны. По некоторым "показателям" древние животные вообще превосходят своих выродившихся потомков. Исчезли такие животные не потому, что были плохо "устроены". Они вымерли из-за изменений климата и рельефа, а в некоторых случаях были истреблены человеком.
Аплодисментов не было, но я на них и не очень рассчитывал. Не следует думать, что научные конференции проводятся по методу "встретились, поговорили, разошлись". Представьте себе: десятки лабораторий, сотни и тысячи людей ведут исследования в каком-то направлении. И вот на конференции впервые называется другое направление. Думаете, так просто "переключиться"? Горят чьи-то готовые к защите диссертации. Кому-то придется начинать работу заново, с нуля. Всякое "переключение" связано с потерей времени. Поневоле задумаешься.
Бионика требует контакта между биологами и инженерами. Очень сложная штука этот контакт! А тут возникает вопрос о привлечении еще и палеонтологов...
Полагаю, теперь вам понятно, почему я не рассчитывал на аплодисменты. Нужно определенное время, чтобы новая идея была воспринята как необходимость. По шуму в зале я чувствовал, что процесс этот идет, нормально. Я шепнул мальчишке: "Давай выбираться!" - и мы незаметно двинулись к выходу.
Впрочем, не совсем незаметно, потому что в вестибюле нас настиг взъерошенный гражданин средних лет.
– Один вопрос!
– быстро сказал он и намертво вцепился в пуговицу моего пиджака.
– Так, так! Вот вы говорите, что надо копировать вымерших животных.
– Говорю, - покорно признался я, пытаясь высвободить пуговицу.
Он возбужденно заглотнул воздух и продолжал:
– Понимаете, я изучаю механику работы птичьего крыла. С позиции самолетостроителя. Крыло - изумительно по совершенству! И вот вы предлагаете, - он рванул злополучную пуговицу, - вы предлагаете использовать палеобионический принцип. Та-ак, та-ак. Значит, вместо прекрасного - да, да, прекрасного!
– крыла птицы самолетостроители должны ориентироваться, простите, на паршивое крыло какого-нибудь птеродактиля? Так?
Он машинально поднес к глазам оторванную пуговицу, пожал плечами и сунул ее себе в карман. Мне захотелось посмотреть, на что способен мальчишка. Я показал ему на взъерошенного гражданина.
– Паршивость - понятие относительное, - философски сказал мальчишка, охотно выдвигаясь вперед.
Взъерошенный гражданин уставился на Дерзкого Мальчишку. Мне понравилось, что гражданина не шокировал возраст нового противника.
– Вы хотите сказать...
– вкрадчиво начал взъерошенный гражданин.
– Вот именно, - перебил Дерзкий Мальчишка и взял его за пуговицу.
– То, что плохо для живого существа, может оказаться хорошим в технике.
С пуговицей это было, пожалуй, лишнее. Но говорил он бойко. Взъерошенный гражданин едва успевал вставлять свои "так, та-ак".
Крыло птерозавра действительно хуже птичьего крыла. Почему? Малейшее повреждение кожаной перепонки - и птеродактилю конец. Однако у современной техники иные возможности и иной арсенал материалов. С этими материалами выгоднее копировать гладкие крылья таких отличных летунов, как вымерший рамфоринх или живущая и ныне, но обладающая древней родословной стрекоза.
Это было прекрасно сказано: я бы не сказал лучше. Взъерошенный гражданин произнес протяжное двухметровое "та-а-ак" и погрузился в раздумье. Мы дали ходу.
– Пуговицу ты мог бы и не трогать, - сказал я мальчишке.
– Надо же вам пришить пуговицу, - ответил он.
– Вот, смотрите, точно такая, как ваша.
Ему нельзя отказать в наблюдательности - непременном качестве настоящего исследователя.
На улице он купил два пирожка с рисом. Пирожки я отобрал и бросил первой встречной собаке (это был увешанный медалями бульдог - он презрительно оттопырил тяжелую губу и мутно посмотрел на меня), а мы пошли в кафе "Прага", потому что вопрос о динозаврах следовало обсудить безотлагательно.
Здесь самое время кое-что рассказать о Дерзком Мальчишке.
Не буду называть его имени и фамилии. Вам они ровным счетом ничего не скажут. Пусть он пока так и останется Дерзким Мальчишкой. В конце концов, это звучит не хуже, чем Главный Конструктор.
Не буду также излагать биографию Дерзкого Мальчишки, когда-нибудь она появится в серии "Жизнь замечательных людей". Если вы в этом сомневаетесь, давайте ваше решение задачи о динозаврах! Боюсь, что у вас до сих пор нет решения... Крепенький орешек, а?
Да, что тут говорить. Возьмите, например, фантастическую литературу. Вымершими животными напичканы сотни рассказов, повестей, романов. Но в основе одна идея - герой обнаруживает некий затерянный мир, где чудом сохранились динозавры или мамонты. Есть и подварианты: встреча с древними животными происходит на чужой планете или при поездке в прошлое на машине времени. Со времен Рони-старшего и Конан Дойля фантастика не пошла дальше. Представьте себе, что "космическая" фантастика остановилась бы на жюль-верновской колумбиаде и сейчас писали бы о полетах к звездам в пушечных снарядах... С "динозавровой" фантастикой именно такое положение. И уж если фантасты не придумали ничего путного, то проблема, поверьте, не из простых.