Шальная мельница
Шрифт:
— Не-е-ет, — взревела я, заливаясь смущенным смехом, и лихорадочно закачала головой. Но еще миг — и обмерла, замыслившись. — Не знаю…
— Ладно, Фреджа… С тобой хорошо, но… долг завет. Надеюсь, на днях еще увидимся.
— Давай. Заходи. Знаешь как мы здесь тебе рады!
Улыбаюсь. Взгляд на Хорста.
— О, да. Особенно он.
Хохочет женщина.
— Ну, его доводить… — это исключительное удовольствие… для нас обеих, так что… тоже хороший повод.
Не сдержалась я — и, поморщившись от стыда,
Услыхал. Бросил колкий взгляд через весь зал на нас, но еще миг — и натянул маску непринужденности и равнодушия, разворот — да пошагал прочь.
И уже же направлялась на выход, и уже же, практически, была за пределами крепости, как вдруг… странный, напряженный знакомый голос заставил обмереть на месте. Еще мгновение — и осознание того, кому он принадлежит, вынудило прижаться к стене и застыть, внимать каждому слову, ловить каждый звук.
— Не переживайте. Всё, что от меня зависит, и даже больше, я непременно свершу. Сначала уберу этого мерзкого пса Менделя, дискредитируя его, а затем и Рихтенберга придет очередь. Оба Генриха к власти отныне не подступятся ни на руту. Прошло их время. Прошло. И теперь править будут достойные, а там где я — и Вам место найдется.
— Но ждать некогда. Не сегодня-завтра они оба прибудут в крепость, и тогда будет поздно уже о чем-то думать.
— И торопиться нельзя. Малейшая прореха — и мы сами скатимся с горы. Доверьтесь мне. Кто, как не я, знается в этом деле…
Заледенела я от ужаса прозрения. Резвый шаг в сторону, но вмиг раздалось за моей спиной.
— Анна?
— После всего… Бауэр. После всего, что я для Вас сделала, о чём… мы договаривались… В-вы… идете на такое, — путаюсь в словах, буквах, заикаюсь от ужаса и шока.
— Анна, — едва слышно шепнул, сильнее сжав за локоть. Мерзко сплевывает, гневно шепчет на ухо. — То, что Вы слышали — враз подписало Вам смертный приговор. Но вместо… загнанного клинка в сердце, я всё еще с Вами церемонюсь. Наш договор это никак не нарушает. То, что касается дел здесь, отнюдь не имеет к Вам никакого прямого отношения. А все Ваши… чертовы темные помыслы мне недоступны, и мне на них плевать. Я Вас отпущу… но если хоть одна живая душа узнает о том, что здесь произошло, что услышали, или сами попытаетесь помешать — не погляжу на добрые заслуги. Сам лично прикончу. Всё ясно? — гневно встряхнул меня, словно тряпичную куклу.
Ядовитый, пронзительный взгляд в глаза — поддаюсь.
Несмело, едва различимо шепчу:
— Ясно.
— То-то же.
Резвое, грубое движение — и пнул меня от себя, словно гнусность.
— И чтобы я Вас здесь больше не видел, иначе тотчас же приму сие за измену.
Едва ли не прожогом добраться, домчать до Цинтена. С глазами бешеного зверя, отыскать в коморке Беату, замереть около нее. Шумно, взволнованно дышать.
— Анна? Что-то произошло? — оторопела та от внезапности.
Несмелое движение на выход, но, тут же, преграждаю ей путь. Глаза в глаза.
— Мне нужна твоя помощь.
— Моя?
— Что угодно, но их надо остановить.
— Кого их?
Взгляд около, за дверь, убедиться, что никто не подслушивает, и едва слышно… выдать всё как на духу.
— И какие идеи? — удивилась та.
— Я думала, ты мне подскажешь.
Пожала плечами девушка. Опустила виновато голову.
— Ну, всех же их со свету не свести?
И вновь глаза в глаза. С вызовом.
— Знала бы я кто второй…
— Анна? — удивленно. — Ты же не серьезно?
Шумный вздох. Шаг в сторону. Пройтись вместе в ней на кухню. Сесть в углу, рядом с какой-то кучей то ли сена, то ли еще чего-то непонятного.
— А ты что предлагаешь?
— Надо думать. Но… то не выход. Будут вопросы, и будут искать виноватых. Да и… только Богу известно, насколько эта паутина расплелась. Их явно не двое.
— Да понятно, — нервно рычу. Взгляд около.
Присесть на лаву.
Невольно, отчасти неосмысленно, бесцельно пялиться на то, чем занимается Беата. Однако, еще миг — и страной дымкой в голове восстает во мне воспоминания из какого-то старого, местами глупого, фильма-ужаса про древние времена.
— А что это у тебя? — кивнула я на ее руки.
— Это? — ткнула мне ближе, разворачивая плетение. — Конский волос.
— Зачем он тебе?
Смеется, сгорая в недоумении.
— Шнурки и нитки делаю. Что в полотно пойдет, поясницу в зиму греть, а что так — по хозяйству. Да и раны хорошо ими зашивать. А что?
Шумный вздох, издавая волнительный писк. Нервы натянутой струной, а страх с разбуженным безумием пустились в бесовской пляс.
— Да есть тут одна идея. Как подобраться к нему… Ну, а там — одно из двух.
— Анна, — рычит, с опаской оглядываясь по сторонам.
— Не страшись. Жить будет, — шепчу. — Но вот чего… современный человек боится больше всего на свете, сильнее даже чем саму смерть? А уж тем более… монах?
— Чего?
— Того, что не сможет ни оправдать, ни объяснить, — многозначительно, злокозненно ухмыляюсь. — А если во всем этом еще будет замешана женщина, рыжеволосая женщина.
— Ведьма, — едва внятно, задумчиво шепчет Знахарка.
Киваю головой.
Шумный вздох подруги. Еще миг настороженного, серьезного вида, взгляда — и коварно (молча) ухмыльнулась мне в ответ.
— Он хотел дискредитации? — продолжаю. — Ну что ж. Он ее и получит. У меня тут как раз, — наклоняюсь к ней ближе (отвечает тем же), шепчу, — чепчик подходящий есть. Не хватает только деталей. Поделишься со мной этим твоим… бесценным добром? — метаю взгляд на кипу конских волос.
Покорно кивает та головой. Пристальный, изучающий взгляд мне в очи.
— А еще нужна хна и наша мазь… А также, помнишь, ты как-то говорила, что некоторые масла не только могут всколыхнуть огонь, но и вызвать целый пожар, едва до них доберется искра?