Шальной вертолет. 1942
Шрифт:
– Это хорошо. А какой из вертолетов товарища Миля вы посоветуете для Красной армии?
– У нас он называется Ми-8. Самый массовый и самый повоевавший вертолет. Документацию по нему я так же передал товарищу Берия.
– Его вооружение не хуже вашего?
– По мощности не хуже. Т.е. что подвесите, то и будет. Хоть бомбу в пять тонн. Но в вашем случае не стоит расчитывать на такую же точность попадания, как у нашего вертолета. Из-за той же прицельной электроники, в т.ч. встроенной в боеприпасы. По точности оружие, которое вы сможете применить на упрощенном Ми-8, можно сравнить, например, с вооружением штурмовика
– Я вам хочу предложить игру. Попробуйте объяснить зачем Красной армии нужен упрощенный вертолет, если у нее уже есть Ил-2.
– Многозадачность. Возможность садиться на неподготовленную площадку, лишь бы не зацепить чего винтами. А это доставка и вывоз, всего, что влезет в машину и что она поднимет: продовольствие, боеприпасы, раненые и т.д.. Возможность осуществлять штурмовку не только в полете, но и буквально вися на одном месте в небе. Хоть у самой земли, хоть на высоте 4 километра. Возможность перевозки десанта до двух отделений бойцов. При этом десант сам может поливать врага из пулеметов с боков машины. Лучше, чем у Ил-2, противозенитная маневренность. Ну и различные более частные нюансы, типа использование вертолета в качестве корректировщика или воздушного командного пункта.
– Что самое сложное для освоения в производстве?
– Двигатель. На первой опытной модификации стоял 1500-сильный двигатель. У вас такого сейчас нет. Документацию по нему мы тоже привезли. Прорабатывается возможность переброски к вам узлов двигателей для отверточной сборки.
– Какой сборки?
– Отверточной. Это такая удобная технология сборки готовых изделий из крупных узлов.
– Теперь понятно.
Сталин опять задумался. Затем прошелся вокруг вертолета. Попросил открыть кабину и удивился ее толстым дверям.
– Кабина, в т.ч. и двери, бронирована. Держит попадание снаряда Эрликона.
– Действительно держит?
– В Сирии я видел Ми-28 с множественными попаданиями по кабине чуть более крупным калибром. Зрелище жуткое, но экипаж не пострадал, а машина вернулась на базу сама. У вас, я знаю, в таком виде штурмовики бывает возвращаются.
И тут Сталин задал провокационный вопрос:
– А скажите, товарищ, Никитин. Не расточительно ли для советской экономики одновременно иметь ведомства и товарища Камова и товарища Миля?
– Без Камова нет Миля. И наоборот. Они хоть и конкуренты, но очень дополняют друг друга. Это совсем не то, что недешевая конкуренция Лавочкина, Поликарпова и Яковлева. Совсем другой характер взаимодействия. К тому же Камов будет производить несколько более специфичную технику. Но он... Он ученый, товарищ Сталин. Очень сильный ученый.
Сталину мой ответ явно понравился. Особенно упоминание дороговизны конкуренции ведущих авиаконструкторов этого времени. Он даже усмехнулся, дескать оценил иронию. И тут он задал вопрос, который я совсем не ожидал услышать:
– Скажите, товарищ Никитин, а когда эти вертолеты смогут сказать свое веское слово на поле боя? И сколько их для этого нужно?
– Если успеете сделать хотя бы десятка
– Что вы имеете в виду, товарищ Никитин?
– Операцию "Цитадель", товарищ Сталин!
– Вы уверены, что два-три десятка вертолетов сумеют остановить две-три сотни танков?
– При помощи термобарических снарядов, что я передал вам год назад - да. В атаке у немецких танков не будет зенитного прикрытия, вертолетам ничего не помешает и погода в июле, отлично подходит для применения такого боеприпаса. 80 ракет на подвеске одной машины, выжигающих каждая приличную площадь, в т.ч. и объем внутри самих танков - очень серьезный аргумент.
– Какое значение имеет погода для этих боеприпасов?
– В сильный ветер и в дождь использование термобарических боеприпасов намного менее эффективно. Физика. Вашим экспертам это доложено. В июле 1943 года на Курско-Орловской дуге будет очень жарко и сухо.
Сталин еще раз обошел нашу машину. Подошел к Оле. Взял ее под локоток и спросил:
– Вы ведь та самая Ольга Александровна, которая была рядом с княгиней Гедройц?
– Так точно, товарищ Сталин. С 1917 года по ноябрь прошлого года.
– Скажите, история с Камнем - это не было мистификацией?
– Нет, товарищ Сталин. Камень существовал и показал свое действие с уже погибшей Мариной... Простите, с Мариной Леонардовной...
– Ничего страшного, я знаю, что вы были подруги.
– Сталин снова внимательно посмотрел на Олю - Камень вы взорвали?
– Мы взорвали подземную келью. Что стало с камнем неизвестно.
Сталин кивнул благодарно и отошел. Посмотрел еще раз на вертолет. Подумал. Потом развернулся и вышел из ангара. Через пару минут послышался звук уезжающего Паккарда. Оля стояла ни жива ни мертва, я же глазами посмеивался. Это была моя не первая встреча с Вождем и свой трепет я уже давно переборол.
***
После отбытия Сталина все чуточку расслабились. Но оставшийся здесь Берия быстро вернул ситуацию в деловое русло. Оказывается, помимо Камова, Миля и Василевского, сюда прибыл и шеф НКАП - Шахурин. Раньше я его в лицо не знал, а теперь вот узнал, что присутствующий тут же мужчина с открытым крестьянским лицом и есть тот, кого в наше время можно было бы сравнить с Алексеем Миллером, шефом "Газпрома". И, помня историю с Десятовым и Рожкиным, предпочел не слишком с ним откровенничать и держался от него чуть в стороне. Не заразно, нет, но хотелось понаблюдать за этим человеком чуть больше со стороны. Держался он, надо справедливо сказать, абсолютно спокойно.
– Итак, товарищи! Первый вопрос к товарищу Никитину. Сколько двигателей сможет поставить ваша сторона?
– Если первый опыт пройдет нормально, то гарантированно в узлах не меньше двадцати комплектов в течение февраля месяца.
– Этого мало...
– заметил Василевский.
– Александр Михайлович! Поставить мы наверняка сможем и сотню и две комплектов, но советская промышленность попросту не успеет сделать столько вертолетов к лету 43 года. Т.е. мы, с очень значительными для нас затратами энергии, завалим вам склады, а поставить эти движки будет не на что. Если ваша промышленность сумеет сделать хотя бы двадцать машин - уже прорыв.